Пу́блий Ови́дий Назо́н (лат. Publius Ovidius Naso; 20 марта 43 года до н. э., Сульмо — 17 или 18 год н. э., Томис) — древнеримский поэт, работавший во многих жанрах, но более всего прославившийся любовными элегиями и двумя поэмами — «Метаморфозами» и «Искусством любви». Из-за несоответствия пропагандируемых им идеалов любви официальной политике императора Августа в отношении семьи и брака был сослан из Рима в западное Причерноморье, где провёл последние десять лет жизни. Оказал огромное влияние на европейскую литературу, в том числе на Пушкина, в 1821 году посвятившего ему обширное послание в стихах.
Овидий родился 20 марта 43 года до н. э. (711 году от основания Рима) в г. Сульмоне, в округе пелигнов, небольшого народа сабелльского племени, обитавшего к востоку от Лациума, в гористой части Средней Италии. Место и время своего рождения Овидий с точностью определяет в одной из своих «скорбных элегий» (Trist., IV, 10). Род его издавна принадлежал к всадническому сословию; отец поэта был человеком состоятельным и дал своим сыновьям хорошее образование.
Посещая в Риме школы знаменитых учителей, Овидий с самых ранних лет обнаружил страсть к поэзии: в той же элегии (Trist., IV, 10) он признается, что и тогда, когда нужно было писать прозой, из-под пера его невольно выходили стихи. Следуя воле отца, Овидий поступил на государственную службу, но, прошедши лишь несколько низших должностей, отказался от неё, предпочитая всему занятия поэзией.
По желанию родителей рано женившись, он вскоре вынужден был развестись; второй брак также был недолог и неудачен; и только третий, с женщиной, уже имевшей дочь от первого мужа, оказался прочным и, судя по всему, счастливым. Собственных детей Овидий не имел. Дополнив своё образование путешествием в Афины, Малую Азию и Сицилию и выступив на литературном поприще, Овидий сразу был замечен публикой и снискал дружбу выдающихся поэтов, например Горация и Проперция. Сам Овидий сожалел, что ранняя смерть Тибулла помешала развитию между ними близких отношений и что Вергилия (который не жил в Риме) ему удалось только видеть.
В 8 году н. э. Август по не вполне ясной причине (исследователями высказывается несколько версий) сослал Овидия в город Томы, где на девятом году ссылки он и скончался.
Отрывок из книги И.А. Дедюховой «Нравственный критерии анализа. Часть I»
«Искусства смягчают нравы», — утверждал Овидий8, живший на рубеже эпох, как и уже упомянутые нами исторические фигуры. Овидий прославился, в первую очередь, любовной лирикой, однако нравов тех, кто привык с легкостью вершить человеческие судьбы, в отношении себя он вовсе не «смягчил», последние десять лет жизни проведя в изгнании.
Скажет молва, что в тебе прежнего гения нет. Должен и дело судья, и его обстоятельства вызнать, Если же вызнано все — суд безопасен тебе. Песни являются в мир, лишь из ясной души изливаясь, Я же внезапной бедой раз навсегда омрачен. Песням нужен покой, и досуг одинокий поэту — Я же страдаю от бурь, моря и злобной зимы. С песнями страх несовместен, меж тем в моем злополучье Чудится мне, что ни миг, к горлу приставленный меч. Пусть же труду моему подивится судья беспристрастный, Строки, какие ни есть, пусть благосклонно прочтет. Хоть Меонийца1 возьми и пошли ему столькие беды — И у него самого дар оскудел бы от бед. В путь, мой свиток, ступай и к молве пребывай равнодушен, Если ж читателю ты не угодишь, не стыдись. Ныне фортуна моя не настолько ко мне благосклонна, Чтобы рассчитывать мог ты на людскую хвалу. В благополучье былом любил я почестей знаки, Страстно желал, чтоб молва славила имя мое. Если мне труд роковой и стихи ненавистны не стали, То и довольно с меня — я же от них пострадал.Овидий «Скорбные элегии. Книга первая»
1Меониец – по основной версии Гомер, как сын Меона]
Для нас славу Овидия уже затмил гений Александра Сергеевича Пушкина (1799-1837 гг.), полностью переформатировавший весь образный ряд русского языка. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить язык Гавриила Романовича Державина (1743-1816 гг.), того самого «старика», который «в гроб сходя, благословил» юного поэта, — и почти современный нашему язык Пушкина.
Но если мы попытаемся осмыслить нравственные критерии, которыми руководствуемся в жизни, мы обнаружим, что большинство из них вросло в душу с творчеством Пушкина, который, в свою очередь, запечатлел в своем воображении образы Овидия. Именно в этой поэтической преемственности восстанавливается «связь времен» для всех, кто знаком с его творчеством.
Делакруа Эжен (1798-1863 гг.) «Овидий среди скифов (Ovid among the Scythians)» (1859 г.)
Овидий, я живу близ тихих берегов,
[А.С. Пушкин «К Овидию» 1821 г.]
Которым изгнанных отеческих богов
Ты некогда принес и пепел свой оставил.
Твой безотрадный плач места сии прославил;
И лиры нежный глас еще не онемел;
Еще твоей молвой наполнен сей предел.
Ты живо впечатлел в моем воображенье
Пустыню мрачную, поэта заточенье,
Туманный свод небес, обычные снега
И краткой теплотой согретые луга.
Как часто, увлечен унылых струн игрою,
Я сердцем следовал, Овидий, за тобою!
Перекликающиеся судьбы Овидия и Пушкина выявляют очень важное свойство настоящего искусства, во все времена признаваемое «вредным» и весьма опасным для власть имущих в любом кризисе легитимности их власти, при недостатке харизматичности создаваемых ими собственных образов.
Овидий – лирический поэт, писавший о страстях человеческих, абсолютно аполитичный. Главный труд его жизни поэма «Метаморфозы» (лат. Metamorphoses) в пятнадцати книгах повествует о различных превращениях, произошедших со времени сотворения мира по греческой и римской мифологиям. Всего их набралось около двухсот. Наряду с «Мифологической библиотекой» Аполлодора, поэма является уникальной по своему охвату сборником античных мифов. За что автор подобного произведения мог вызвать к себе настолько негативное отношение властей, что умер в изгнании?..
Отправивший его в пожизненную ссылку император Октавиан Август, принявший это имя, чтобы самому себе вынести нравственную оценку («Август», Augustus — возвеличенный, увеличивающий блага), переименовал в свою честь секстилис и переставил количество дней в месяцах, чтобы непременно иметь в «своем» счастливое нечетное число дней. Хотя Октавиан принял христианство, в обыденной жизни он оставался суеверным язычником.
Внезапная ссылка поэта в Томы (совр. Констанца) официально обоснована императором Августом — как «оскорбление и ошибка». Современники, гадая о причинах опалы поэта, усматривают «оскорбление» в аморальном легкомыслии написанной Овидием восемью годами ранее поэмы «Искусство любви» (Ars amatoria), совпавшей со скандалом, связанным с супружеской неверностью дочери императора Юлии. Гнев Августа, который вел общественную показательную борьбу с распущенностью, разразился, когда в аналогичную историю оказалась вовлечена дочь Юлии, Юлия Младшая, внучка Августа.
Император, произносивший множество речей о чистоте нравов, неоднократно использовавший чьи-то аморальные поступки для государственного уголовного преследования, конечно, не мог допустить, что дочь и внучка могли руководствоваться в своих поступках не только поэмой Овидия, но и примером его жизни (что намного естественнее). А то, что жизнь императора при его любви к публичному морализаторству давала почву подобным догадкам, свидетельствует легкость, с которой Август ломает жизнь Овидия, обвинив его в невоспитанности и нечестности дочери и внучки.
В чем же состояла «ошибка» поэта, до сих пор остается загадкой. Сам Овидий из осторожности ограничивается лишь намеком: он случайно оказывается свидетелем чего-то недозволенного (и, вероятно, об этом не донес). Возможно, Овидий был в курсе династических интриг с целью лишить Тиберия, сына императрицы Ливии от предыдущего брака, прав престолонаследника.
Через 6 лет ссылки, после смерти Августа, у Овидия ненадолго оживает надежда вернуться на родину, однако никакого отклика у преемника императора, Тиберия, поэт не нашел. Хотя при ходатайстве к его племяннику и приемному сыну Германику он обещал посвятить императору свою последнюю поэму «Фасты». Вся эта история еще раз показывает, что люди, облеченные личной властью над обществом, крайне ревностно относятся… к властителям душ, обладающим куда более обоснованной и нравственной властью, которой человек покоряется с радостью и готовностью, обретая необходимую душевную свободу.
Знаменитая статуя Октавиана из Прима Порто, ныне установленная в Ватикане
Прекрасные стихи, весь гармонический ряд звучания высокой поэзии, мировоззренческие темы, охватывающие космогонические представления человечества – сами по себе являются торжеством человеческого гения, не нуждающегося в иных поводырях, в наставниках, неспособных должным образом воспитать и собственную дочь.
В соприкосновении с настоящим искусством читатели, испытывая эстетическое воздействие образного ряда, — получают мощный прилив творческих сил, жаждущих реализации. И такими людьми становится намного сложнее управлять, ведь тому, от кого зависят их судьбы, надо иметь не меньший творческий потенциал, уметь ставить перед собой, а главное, решать сложные государственные задачи. При этом проще поступить иначе, поскольку в любой власти, кроме власти искусства, есть искушение: использовать ее не на благо всего общества (которое может и не оценить по достоинству сделанное), а лишь для себя лично.
«Метаморфозы», написанные гекзаметром, традиционным размером эпической поэзии, повествуют о мифических превращениях, начиная с создания мира из хаоса и вплоть до апофеоза Юлия Цезаря, душа которого, согласно распространенному поверью, переселилась в комету, появление которой совпало с погребальными играми в его честь. И читатель поднимается в воображении до уровня богов и мифических героев, творит и управляет собственными мирами. После такого духовного потрясения он уже не будет прежним, вряд ли он будет воспринимать моральные сентенции императоров некритично, один к одному.
Здесь происходит еще один водораздел между настоящим искусством, опирающимся на интеллект и духовные силы читателя, — и псевдоискусством, имеющем лишь внешнюю схожесть с искусством, но неспособном захватить мысли и чувства читателя.
Псевдоискусство рождается из ущербной уверенности, будто все читается, что напишется, будто читающий воспринимает написанное – один к одному, не включая в процесс сотворчества собственную душу.
Лука Джордано (1634-1705) «Метаморфозы Овидия»
Мальчик, отбившись меж тем от сонмища спутников верных,
[Овидий «Метаморфозы»]
Крикнул: «Здесь кто-нибудь есть?» И, — «Есть!» — ответила Эхо.
Он изумился, кругом глазами обводит и громким
Голосом кличет: «Сюда!» И зовет зовущего нимфа.
Он огляделся и вновь, никого не приметя, — «Зачем ты, —
Молвит, — бежишь?» И в ответ сам столько же слов получает.
Он же настойчив, и вновь, обманутый звуком ответов, —
«Здесь мы сойдемся!» — кричит, и, охотней всего откликаясь,
Эхо зовет его, — «Сойдемся!» — ответствует Эхо.
Собственным нимфа словам покорна и, выйдя из леса,
Вот уж руками обнять стремится желанную шею.
Он убегает, кричит: «От объятий удерживай руки!
Лучше на месте умру, чем тебе на утеху достанусь!»
Та же в ответ лишь одно: «Тебе на утеху достанусь!»
Расхожее выражение «посвятить свою жизнь искусству», обычно подразумевает уже достигнутые вершины творчества и людей, чьи заслуги уже признаны потомками, при этом внимание не фокусируется на сложных перипетиях судьбы самого художника. Но вряд ли кто-то представляет, насколько трудно решиться посвятить жизнь грандиозному труду, не имея никаких гарантий, что этот труд будет оценен современниками по достоинству, что он удовлетворит самого автора.
При всей беззащитности настоящего творца, «легкой доступности» его личности давлению извне, — следует помнить, что своим творчеством такой человек веками способен влиять на людей, опираясь на лучшие их душевные качества. И после физической смерти он помогает пробуждать собственные творческие силы воображения многих поколений потомков, не стараясь подавить нотациями, а давая возможность самому человеку сделать свой нравственный выбор.
Император Август очень ошибся, считая, будто его влияние после прекращения гонений на христианство – превысит влияние «никчемного» поэта. Мало кто сейчас помнит, кто прекратил чудовищные представления с убийствами христиан, но так же мало кто из поэтов сравнится с Овидием по влиянию на потомков. Интерес, который возникает к Овидию в эпоху Возрождения 11–12 вв. такой силы, что это время по праву называют Aetas Ovidiana («веком Овидия»). Лишь на Вергилия Данте ссылается чаще, чем на Овидия.
Сам Овидий ставил творчество Вергилия выше, он всю жизнь сожалел, что был незнаком с Вергилием лично, хотя они были современниками. Овидию довелось лишь однажды увидеть Вергилия, когда он присутствовал на чтении Горацием его стихов.
Овидий – самый упоминаемый автор у Чосера, имевшего рукопись Метаморфоз, которые были незаменимым источником сведений по мифологии до тех пор, пока Боккаччо и другие авторы не составили компиляции по мифологии. Петрарка и Боккаччо, чье творчество основывалась на радости жизни, любви ко всему сущему – переполнены Овидием, как Монтень и другие поэты Плеяды во Франции.
К творчеству Овидия обращаются великие писатели Испании и Португалии. Шекспир, знакомый с Метаморфозами по стихотворному английскому переводу Артура Голдинга, много заимствовал отсюда, в частности, для пьес «Сон в летнюю ночь» и «Буря». После Мильтона и Мольера, после перевода Метаморфоз, вышедшего в 1717 г. интерес к Овидию начал постепенно угасать. Верх вновь берет пуританское осуждение «простых радостей жизни», а в литературе, с развитием книгопечатания, большая проза побеждает поэмы. Овидий вначале уступил место Вергилию, с более сложными трагическими впечатлениями от жизни, а затем интерес публики от латинских авторов переместился к греческим трагедиям, сюжеты которых нашли отражение в современной литературе и драматургии, что свидетельствовало об изменившихся условиях нравственного выбора и более тяжелых раздумьях, связанных с ним.
Для нас «связь времен» с Овидием осуществляется гением Пушкина, который оказал неизгладимое влияние на каждого, кто говорит на русском. Хотя обоих поэтов власти сочли слишком легкомысленными, чтобы жить без ссылок и изгнаний. В результате мы соглашаемся не с нравоучительными нотациями их менторов, а с автором «Метаморфоз», утверждавшего, что настоящее искусство оказывает глубокое и исключительно благотворное воздействие на нравственность всех, кто с ним соприкасается.
Читать по теме:
Скачать Овидий «Метаморфозы»
