Книга американского философа Роберта Нозика «Анархия, государство и утопия», безусловно, войдет в число главных переводов года, хотя и появилась на книжных прилавках уже в конце декабря. Роберт Нозик (1938-2002) — один из выдающихся представителей аналитической философии. Однако свою огромную популярность он снискал не работами по эпистемологии и теории принятия решений, а благодаря политической философии, которая полностью изложена в переведенной на русский язык книге.
«Анархия, государство и утопия» совмещает в себе две важные особенности, которые привлекают к ней пристальное внимание специалистов по политической теории. Во-первых, она являет собой пример конструирования аналитической философии политики, попытки решения классических проблем политической философии на языке аналитической традиции, которая изначально была наименее политически ангажированным направлением в философии XX века и позже других философских традиций осознала возможность политической философии в рамках своего концептуального и методологического каркаса. А во-вторых, работа Нозика представляет собой оригинальное изложение оснований современной либертарианской политической философии, которая является прямой наследницей идей классического либерализма и до сих пор известна в России больше экономистам, нежели практикующим и академическим политологам.
Книга Нозика вышла в свет в 1974 году. «Теория справедливости» Джона Ролза, с которой «Анархия, государство и утопия» главным образом и полемизирует, была издана в 1971-м. Фундаментальная работа Ролза, содержащая в себе философское обоснование либерального патерналистского/социального государства, удостоилась перевода на русский язык еще в 90-е годы, однако продолжает ошибочно рассматриваться в российских академических кругах исключительно как трактат по этике и так и не получила должного внимания и заслуженной оценки со стороны специалистов по политической теории. Возможно, публикация критической книги Нозика заодно будет способствовать открытию и Ролза отечественными политологами.
Прежде чем перейти к характеризации либертарианской политической философии Роберта Нозика, уместно будет напомнить наиболее важные идеи Ролза и общий контекст появления книги. Согласно «Теории справедливости», индивид в обществе может свободно пользоваться произведенными им благами лишь при том условии, что будет одновременно отдавать компенсацию менее успешным членам данного общества. «Социальное и экономическое неравенство» в богатстве и власти можно признать справедливым, «если только оно приводит к компенсирующим преимуществам для каждого человека и, в частности, для менее преуспевающих членов общества». Благосостояние всего общества зависит от принятой в нем схемы сотрудничества. Перераспределение благ должно быть таким, чтобы наименее имущие индивиды хотели принимать участие в общественном сотрудничестве. Такое общество будет справедливым и жизнеспособным. В справедливом обществе получение немногими индивидами больших преимуществ оправдано лишь в том случае, если менее удачливые индивиды также смогут улучшать свое положение.
Ролз представил обоснование государства всеобщего благосостояния, которое занимается широким перераспределением доходов с помощью прогрессивного налогообложения и масштабных бюрократических институтов. Если справедливость достигается за счет перераспределения, а единственным незаинтересованным арбитром, который может осуществлять перераспределение, оказывается только государство, то, следовательно, оправдано существование государства с широкими функциями и полномочиями. Государство компенсирует наименее имущим индивидам, перераспределяя богатства для обеспечения надлежащей общественной справедливости. В современных дискуссиях, когда говорят о таком «неминимальном» государстве и его функциях, часто используют термин «большое правительство» («big government»), противопоставляя ему термин «ограниченное правительство» («limited government»), который лежит в основании либертарианской концепции государства с урезанными полномочиями.
«Теория справедливости» отражала доминирование леволиберальных интеллектуалов в западной академической среде в 70-е годы, представив философское обоснование их политического кредо. Она возвела, как казалось, твердый философский фундамент под убеждение, что свобода и социальная справедливость полностью совместимы, что эгалитарное общество, основанное на перераспределительном налогообложении, этически и рационально оправданно, что достижение справедливости с необходимостью требует перераспределения богатства в направлении равенства.
Книга Нозика позволила возродить и утвердить обратные интеллектуальные процессы. Она легитимировала либертарианство как политическую философию в академическом мире, заставив рассматривать ее не как маргинальное течение, которое почти не имело сторонников среди академического истеблишмента, но как серьезную интеллектуальную позицию. «Анархия, государство и утопия» внесла большой вклад в изменение и, с точки зрения либертарианцев, оздоровление общего интеллектуального климата на Западе наряду с работами ведущих либеральных экономистов, выступавших за широкое дерегулирование общественной и экономической жизни. Фридрих фон Хайек получит Нобелевскую премию по экономике в 1974 году, уже после выхода работы Нозика, а Милтон Фридман — в 1976-м. Вместе они подготовили идеологическую и теоретическую почву для масштабных неолиберальных социально-экономических реформ, которые произошли в Европе и главным образом в США в 80-е годы.
Нозик показал, что свободные индивидуальные выборы неизбежно разрушат любую попытку построения эгалитарного общества. При этом этика, моральная философия, как и у Ролза, образует основание и определяет границы для его политической философии. В результате он представил современную теорию индивидуальных прав и минимального государства, доказав, что государства, основанные на перераспределении богатства, не являются морально оправданными, поскольку перераспределение неизбежно нарушает индивидуальные права.
Обоснование минимального государства и теория собственности образуют две ключевые идеи книги. Нужно ли вообще какое бы то ни было государство — фундаментальный вопрос политической философии. Хорошо обоснованная теория анархии отменила бы сам предмет политической философии. Первое, что делает Нозик, — это опровергает анархию как единственное состояние, в котором не нарушаются права. В своем понимании прав и их границ он отталкивается от одной из формулировок категорического императива Канта, согласно которому необходимо всегда воспринимать человека как цель и никогда как средство. Человек не может быть использован как инструмент для чего-либо против своей воли. Все люди наделены обширными и строго определенными правами. Политическая философия должна показать то, «какое пространство оставляют права индивида государству». Задача книги сводится к определению того, какова «природа государства, его легитимные функции и их оправдание, если таковое существует».
Опираясь на классическую концепцию естественного состояния Локка, Нозик строит свой знаменитый мысленный эксперимент, в соответствии с которым государство возникает из доминирующей на данной территории защитной ассоциации без нарушения чьих бы то ни было прав, что позволяет преодолеть моральные возражения против государства, выдвинутые анархистами. При этом минимальное государство, обладающее монополией на защиту, возникает в ходе процесса типа «невидимой руки»: государство не возникает как продукт чьего-то сознательного замысла или сознательного действия людей, но есть незапланированный результат множественных взаимодействий индивидов друг с другом, которые предполагают наличие своих собственных целей. Люди не имеют специальной цели по созданию государства, которое бы они определяли как логическое завершение или результат своих действий.
Объяснение с помощью «невидимой руки» позволяет отказаться от классической контрактной теории государства. Контракт не нужен для возникновения гражданского общества. Нозик пишет, что «эгоистические и рациональные действия индивидов в локковском естественном состоянии, безо всякого сознательного стремления к тому, будут приводить к возникновению охранных агентств, каждое из которых будет доминировать на какой-то географической территории». Каждая территория получает либо одно доминирующее агентство, либо несколько агентств, объединенных в федерацию и образующих, по сути, одно агентство. Такие защитные агентства служат базовым институтом, из которого впоследствии возникает минимальное государство.
Главная и единственная функция минимального государства — функция «защиты от насилия, мошенничества, воровства, обеспечение соблюдения договоров». Такое государство гарантирует запрет на агрессию одних индивидов против других. И только оно морально оправданно и справедливо. Любое государство с более обширными функциями будет нарушать право индивида на личную свободу от принуждения к тем или иным действиям. Минимальное государство соответствует либертарианскому ограничению: люди существуют отдельно друг от друга, и «в моральном плане ни одна жизнь не перевешивает другие так, чтобы можно было достичь увеличения суммарного общественного блага». Американский философ утверждает, что «некоторые вещи, которые индивиды имеют право выбирать в отношении себя, никто не имеет права выбирать в отношении других». Минимальное государство не должно использовать аппарат принуждения, чтобы заставить одних граждан помогать другим. Оно не должно запрещать какие-либо виды действий людей ради их блага или защиты (здесь исключаются только принудительные пути достижения благих целей). Такое государство не может контролировать то, что люди едят, пьют, курят, то, что они публикуют или читают, не может создавать программы социального страхования или всеобщего образования, не может регулировать экономику.
Нозик в целом сохраняет восходящее к Веберу понимание государства как института, обладающего монополией на право решения того, кто и когда может применять силу. Необходимым условием существования государства является то, что оно должно сделать все возможное для наказания того, кто будет уличен в использовании силы без разрешения. Акцент перемещается на факт оправдания государства, которое не нарушает чьих бы то ни было прав. Здесь американский философ прямо полемизирует с одной из разновидностей либертарианства — анархо-капитализмом, представителем которого был Мюррей Ротбард, известный американский экономист и один из основателей Либертарианской партии США. Государство само возникает из анархии, даже если никто этого не желает и не прикладывает никаких усилий, причем генезис государства не сопровождается нарушением прав.
Другим краеугольным камнем «Анархии, государства и утопии» является теория справедливости, основанная на титулах собственности. Справедливость в имущественных отношениях опирается на два фундаментальных принципа — принцип справедливости присвоения («лицо, которое приобретает имущество в соответствии с принципом справедливости присвоения, имеет титул собственности на это имущество») и принцип справедливости перехода («лицо, которое приобретает имущество в соответствии с принципом справедливости перехода у кого-то, кто имеет титул собственности на это имущество, также получает титул собственности на это имущество»). Исправление несправедливости владения собственностью осуществляется только на основании двух указанных принципов. Принцип распределительной справедливости тогда утверждает, что «распределение справедливо, если каждый обладает титулом собственности на имущество, которое он имеет в соответствии с этим распределением». Справедливое распределение возникает из предшествующего справедливого распределения с помощью легитимных средств.
Важная особенность этой концепции, противопоставляющая ее другим теориям распределения, состоит в том, что справедливость в имущественных отношениях обусловлена исторически. Справедливость распределения находится в прямой зависимости от того, как распределение возникло. Противоположные принципы, или принципы, основанные на конечном результате или состоянии, ссылаются лишь на то, как распределены вещи, то есть на то, кому что принадлежит, учитывая только фактическое распределение, но никогда не указывают, как возникло это распределение. Кроме того, концепция справедливости, основанной на титулах собственности, в отличие от концепции конечного состояния, не предоставляет аргументов в пользу большего по сравнению с минимальным государства.
Согласно Нозику, распределительное налогообложение в неминимальном государстве будет эквивалентно использованию людей в качестве средств, то есть противоположно исходному кантианскому принципу, задающему границы индивидуальных прав. Индивид не владеет самим собой, если другие индивиды имеют легитимные притязания на то, что он производит посредством своих талантов и способностей. Только индивид имеет легитимные притязания на продукты своих талантов, а следовательно, и абсолютные права собственности на них. Распределительные схемы, которые позволяют людям владеть продуктами своих талантов лишь в той степени, в какой они приносят прибыль менее талантливым, рассматривают людей в качестве только средства для улучшения положения менее талантливых. Или, другими словами, абсолютное владение самим собой означает абсолютное владение тем, что мы производим. Перераспределительное налогообложение берет некоторое количество того, что индивид производит, без его согласия и отдает эту часть другим. Таким образом, перераспределительное налогообложение не согласуется с принципом владения собой, а значит, является несправедливым.
В этой связи широкую известность приобрели следующие высказывания Нозика: «налогообложение доходов, заработанных трудом, эквивалентно принудительному труду», а поэтому «забрать то, что человек заработал за n часов труда, это то же самое, что отнять у него n часов; это все равно что заставить человека отработать n часов на кого-то другого». Налогообложение заработанного трудом есть форма принудительного труда, а следовательно, является несправедливым.
Приведенные фундаментальные положения концепции Нозика позволяют набросать контуры либертарианского отношения к политике и к современной демократии. Мюррей Ротбард в своей книге «Власть и рынок: государство и экономика» писал, что «… демократию можно мыслить не как конечную ценность в себе, а как средство достижения других значимых целей. Такой целью может быть победа на выборах определенного политического лидера или смена направления политики. В конце концов, демократия — это всего лишь метод выбора руководителей и решения проблем, и она, разумеется, ценна именно как средство достижения других политических целей… Для либертарианца демократия — это полезный инструмент защиты людей от государства и способ расширения личных свобод. Очевидно, что оценка демократии зависит от того, как человек оценивает текущую ситуацию». Это означает, что политика в условиях современной демократии имеет ценность лишь как средство продвижения к либертарианскому обществу.
Само же современное демократическое государство остается по своей сути перераспределительным, неминимальным государством, обладающим слишком обширным арсеналом полномочий в отношении своих граждан, что позволяет ему создавать множество привилегий, которые становятся объектом борьбы и причиной формирования различных политических сил. Политика здесь используется в основном как способ достижения неконкурентных преимуществ определенными экономическими группами интересов, в результате чего возникают нарушения прав, коррупция и экономические дисбалансы. Использование государства такими группами в своих собственных целях всегда основано на том, что государство изначально обладает нелегитимными полномочиями обогащать одних за счет других. Либертарианцы поэтому должны призывать к ликвидации этого нелегитимного полномочия раздавать экономические привилегии, что приведет к устранению и мотивов стремления к политическому доминированию.
Демократия для либертарианца есть переходная стадия на пути к подлинно свободному обществу, а не, по выражению Ротбарда, свойство такого общества. Свободное общество есть то, чего не существует. Оно еще должно состояться. Минимальное государство не предполагает наличия политики как инструмента достижения привилегий и влияния. Оно полностью отменяет политику в современном смысле. И общество, в котором существует только минимальное государство, есть уже постполитическое общество.
Работа Нозика вызвала широкий резонанс и множество возражений с разных сторон политического и философского спектра. Сам автор практически не отвечал на них, отказавшись писать бесконечные продолжения и разъяснения своей книги, как это делал, например, Ролз.
Одни из самых интересных и точных контраргументов были сформулированы сторонником анархо-капитализма Ротбардом, который пришел к выводу, что очередная попытка отвергнуть анархизм и оправдать государство, пусть и минимальное, не оправдалась. Приведем некоторые возражения.
Ротбард утверждает, что ни одно историческое государство не зарождается тем способом, как его описывает Нозик. История показывает, что государство возникает посредством насилия, завоевания и эксплуатации, то есть всегда через нарушение индивидуальных прав, а следовательно, никакое государство не может быть этически и рационально оправдано. Если бы Нозик был последовательным, то ему следовало бы защищать самому анархо-капитализм, а потом ждать, пока его государство само фактически возникнет из состояния анархии, понимаемого в качестве естественного состояния. Ротбард полагает, что индивидуальные права неотчуждаемы, а поэтому никакое существующее государство не могло бы быть оправдано. Кроме того, закон и государство могут существовать раздельно, а поэтому государство вовсе не является необходимым.
Далее, убеждение Нозика в том, что доминирующее охранное агентство обязательно разовьется на каждой географической территории, является ярким примером нелегитимной априорной попытки решить, что бы сделал свободный рынок, то есть предписать ему некоторую изначальную логику.
«Анархия, государство и утопия» не содержит теории налогообложения, кроме квалификации государственных налогов как формы принуждения. Вместе с тем представляется, что минимальное государство должно было бы облагать налогами своих граждан, чтобы содержать аппарат поддержания порядка и защиты от нападений, на что оно, согласно Нозику, не обладает правомочиями. Более того, сама доминирующая охранная фирма, еще до трансформации в минимальное государство, тоже должна была бы взимать налоги со своих клиентов.
Согласно Ротбарду, минимальное государство остается все еще государством, которым владеет частная доминирующая фирма. В то же время Нозик не приводит обоснования современной формы демократии, процедур голосования и других институтов современного демократического государства. Напротив, минимальное государство Нозика, согласно его же собственным основаниям, далее вполне могло бы легитимно обосновывать и максимальное государство, что означало бы оправдание патернализма или даже тирании.
Нозик, как кантианский интуиционист, полностью выносит за скобки теорию прав. Права предполагаются им в качестве интуитивно понятных, и не предоставляется никакого аргумента в пользу их существования. Они не обосновываются посредством ни естественного закона, ни природы человека, ни природы универсума.
Оценить по достоинству релевантность этих контраргументов и возражений, а также саму фундаментальную концепцию Роберта Нозика можно, только внимательно изучив эту большую и сложную книгу. Принадлежность «Анархии, государства и утопии» к аналитической традиции в философии в полной мере отражается в концентрированном стиле ее письма, в обилии различных мысленных экспериментов, в строгости и в специфическом способе построения аргументации, восприятие которой для неспециалиста, человека, не подкованного в чтении работ по аналитической философии, может оказаться крайне сложным занятием. Однако ее роль и особое положение в политической философии XX века делает чтение необходимым.
Олег Игнатов 14.01.08 г. Русский журнал
«Люди обладают правами» — с этих трех слов начинается знаменитая книга Роберта Нозика, и из этих трех слов он выводит идею минимального государства, которое может заниматься защитой прав и охраной контрактов, но больше ничем. «Анархия, государство и утопия» (1974) показывает, как может возникнуть такое государство, насколько широки его пределы (не слишком), и почему за этот политический идеал стоит бороться. Книга известна в первую очередь тем, что служит официальным представителем либертарианства в недружественной среде профессиональных философов и главным противовесом для «Теории справедливости» Джона Ролза. Этим же она и хороша: в философском ремесле Нозик достиг выдающихся высот.
Несколько слов о крупнейшем либертарианском мыслителе—минархисте Роберте Нозике
Cегодня мы познакомимся c одним из важнейших либертарианских мыслителей XX века: Робертом Нозиком, а также с основными тезисами его главной книги: «Анархия, государство и утопия». Поскольку книга Нозика написана достаточно сложным языком, а многие вопросы, поднятые им, носят сугубо теоретический характер, я постараюсь избежать в этой статье излишнего «занудства». И если мои грубые примеры и примитивные параллели могли бы вызвать гнев в академической среде, то всё это не со зла, а ради искреннего желания заполнить пробел в русском право-консервативном информационном пространстве.
Роберт Нозик
Будущий американский философ родился в Бруклине в бедной семье еврейских иммигрантов из России: Макса Нозика и Софии Коган. Роберт получил бакалаврскую степень по философии в Колумбийском университете, после чего перешел в Принстон, где и получил степень Ph.D в 1963. Интересен тот факт, что по молодости Нозик симпатизировал левым и даже был членом молодежного крыла одной социалистической партии. Но мастодонты капитализма Хайек и Мизес вернули молодого философа “на истинный путь”, где он нашел себя в аналитической философии и политической теории. В 1974 выходит в свет его первая книга «Анархия, Государство и Утопия», которая тут же становится классикой правой мысли. О чем же эта замечательная работа?
Книга состоит из трех частей. Первая часть посвящена критике анархо-капиталистического неприятия государства. Напрямую автор об этом нигде не говорит, но трудно не заметить полемику Нозика с известным теоретиком АЭШ Мюрреем Ротбардом.
Отношение последнего к феномену государства мы недавно иллюстрировали в паблике RLN в VK. Оно сводится к тому, что государство — аморально по своей природе, поскольку нарушает естественные права человека. В этом есть доля правды, стоит только вспомнить историю становления большинства государств на планете — кровь, насилие, войны. Да и сегодня, когда государственный сектор ВВП достигает чудовищных цифр в 50–60%, трудно не ощущать на себе взор Большого Брата. Но, что же это, получается государство совсем не нужно? Неужели нет никакого оправдания для его существования? А как же защита границ? Охрана внутреннего правопорядка, судопроизводство? Все это не нужно?
«Нужно!» — отвечает Нозик. Но об этом чуть позже, а в первой части своей книги автор ставит перед собой немного другую задачу: он хочет доказать, что минимальное государство не аморально и может «зародиться» в анархо-капиталистическом обществе. Как же он это делает?
Изначально Нозик рассматривает жизнь людей без государства. Так называемое локковское естественное состояние. Каждый человек свободен, и свобода его ограничена свободой других людей.
В таком сообществе могут возникнуть различные конфликты. В результате добровольных соглашений вскоре возникнут частные охранные предприятия (чопы). Оплачивая услуги подобной организации, человек продолжает заниматься своими делами, не отвлекаясь на решение многочисленных конфликтов. Далее Нозик рассматривает взаимоотношения подобных организаций. Что делать, если возник конфликт между двумя людьми, принадлежащими к разным охранным предприятиям? Используя договоры о сотрудничестве или прямую (силовую) конкуренцию, в итоге настанет ситуация, когда определенный чоп (или федерация чопов) будет доминировать на некоторой территории. Можно сказать, что возникнет естественная монополия. Но что делать с теми людьми, которые не будут оплачивать услуги доминирующего чопа и проживать на подконтрольной ему территории? Нозик утверждает, что ситуация, когда часть населения оплачивает услуги чопа для всех жителей данной территории, не является нечестной. Тут возникает один из фундаментальных инструментов, которыми пользуется автор: принцип компенсации. Этот принцип говорит о том, что если некто решил ограничить права другого индивида, то он может это сделать только в том случае, если компенсирует ему все неудобства, наложенные ограничением.
Например, если жители некоего города хотят запретить эпилептику водить машину — они могут это сделать только в том случае, если компенсируют ему все убытки, которые он понесет, отказавшись от вождения авто. В такой же ситуации находятся и клиенты доминирующего чопа — лишая других индивидов возможности обращаться к иным чопам, они морально обязаны компенсировать последним это ограничение. Поэтому тот факт, что доминирующий чоп охраняет права ВСЕХ граждан на его территории, вне зависимости от того, платит конкретный человек за его услуги или нет, не несёт в себе никакой аморальности и принуждения. Что мы получили по итогу? Мы получили доминирующее частное охранное агенство, которое обладает монополией на насилие и охраняет права всех индивидов на его территории. Поздравляю, мы только что наблюдали непорочное зачатие государства.
Минимального государства, смею заметить. На данный момент мы оправдали лишь существование государства-ночного сторожа, в чьи функции входит только защита свободы и собственности каждого гражданина или человека, пребывающего на его территории. Так может быть и государство всеобщего благоденствия можно оправдать? Разве собирать налоги с богатых, и тратить их на содержание больниц для бедных — разве это нечестно и несправедливо?
Джон Ролз
В чем состоит теория справедливости Джона Ролза? Мы писали об этом несколько месяцев назад, но если говорить вкратце, то теория справедливости отходит от социалистического принципа уравниловки богатых с бедными, приходя к тому, что мы можем назвать «максимизацией» положения беднейших. То есть, говорит Джон Ролз, неравенство в обществе можно и нужно, но до тех пор, пока оно идет на пользу беднейшим его членам. Если бедные в обществе неравенства живут лучше, чем в обществе равенства, то это неравенство абсолютно приемлемо. Чувствуете, какие из этого можно сделать выводы? Прогрессивная налоговая ставка, широкое социальное обеспечение… Да, теория справедливости — этотеоретический фундамент wellfare-state.
Нозик критикует теорию своего коллеги по Принстону с разных сторон. Прежде всего он доказывает, что любое неестественное распределение ресурсов между людьми будет либо неосуществимо и кратковременно, либо потребует постоянного контроля со стороны государства. Эта мысль очень проста. Представим, что некий глава государства придумал как справедливо распределять блага в обществе. Назовём его Серни Бандерсом. Так вот Серни придумал такой распределительный паттерн: от каждого — по возможностям, каждому — по доброте. То есть самые добрые люди будут получать больше всего. Справедливо? Возможно. Стоит заметить, что это распределение — лишь пример, и подобных паттернов может быть великое множество, но суть их одна: для достижения справедливого равновесия в обществе предлагается перераспределить блага от одних людей в пользу других. В нашем случае от злых к добрым. Какое похвальное стремление, Серни Бандерс! Но представьте себе ситуацию, что некий очень злой, но очень умелый хоккеист после работы приходит поиграть на местный каток. Его восхитительная игра поражает воображение! Разве удивительно, что люди стали специально приходить на этот каток только для того, чтобы посмотреть на игру хоккеиста? Будет ли с их стороны преступлением, если они захотят отблагодарить его за великолепную игру, скажем, неким денежным вознаграждением? Является ли в данном случае дополнительный заработок хоккеиста (сверх того, что он получил за свои моральные качества после перераспределения) нелегальным? Но что тогда делать с тем, что этот злой хоккеист владеет большим количеством благ, чем хотелось бы Серни Бандерсу?
Да, это очевидный факт, но, если в обществе не запрещена добровольная передача благ между людьми (например подарки), то никакой распределительный паттерн не сможет претендовать на постоянство и эффективность. Что ж, оставим Серни Бандресу учебник по экономике и будем двигаться дальше.
Джон Ролз доказывает, что в определенной степени неравенство в обществе выгодно так же и для самых бедных слоёв населения. Представим, что некая группа людей делит апельсин. Очевидно, что разделить поровну будет честнее всего. Но что, если размер апельсина увеличивается, если разделить его не ровно? В таком случае люди придут к решению, что необходимо разделить апельсин так, что бы самая маленькая доля апельсина была наибольшей в абсолютном значении. То есть апельсин будет поделен не ровно, но самая маленькая его часть будет максимально большой из всех возможных вариантов, в том числе и в сравнении с ситуацией, когда апельсин делят поровну. В данном случае, люди, которые выбирали как поделить апельсин, находились за завесой неведения. Это значит, что ни один из них не знал, какую именно долю апельсина он получит после его деления. Почему апельсин увеличивается при делении на неравные части? Представьте себе двух боксёров, которые должны перед боем договориться о том, как разделить призовые. Случай, когда призовые делятся 50 на 50 сводит на нет смысл самого боя, тогда как деление 60 на 40, например, может обещать нам интересный бой. (Насколько эффективной становится человеческая деятельность в условиях, когда все получают одинаковую часть выращенного ими апельсина, можно наглядно увидеть на примере некоторых социалистических стран)
Но спроецируем эту ситуацию на нашу реальную жизнь: каждый человек, находясь за завесой неведения выбрал бы тот вариант распределения неких благ, при котором минимально возможная получаемая им доля была бы максимальной. Это утверждение служит моральным оправданием перераспределения налоговых поступлений в пользу беднейших слоев общества. Где же подвох?
Подвох в том, говорит Нозик, что в данном случае люди, стоящие за завесой неведения, выбирают модель распределения, основанную на конечном состоянии. Это значит, что их интересует только результат этого распределения. Но в реальной жизни не существует никакого конечного состояния, которое наступает после того, как некое благо распределили. Поэтому, если не ориентироваться на конечное состояние, распределение, направленное на максимизацию минимальной доли, не является таким уж очевидным и бесспорным. Кроме того возникает вопрос насчет завесы неведения: разве в реальной жизни человек ничего о себе не знает? Отнюдь, мы все прекрасно осознаём свои возможности, свой потенциал, свои плюсы и минусы. Согласились бы мы распределить апельсин по тому или иному «справедливому паттерну», зная, что мы самые сильные/умные/красивые из группы?
Тут всплывает еще один аргумент Ролза, который глубже раскрывает его концепцию справедливости. А почему вообще необходимо что-либо распределять? Почему отдать самую большую часть апельсина самому сильному/умному/красивому человеку будет несправедливо?
Потому что его сила/ум/красота не являются морально-оправданными, отвечает Ролз. Каждый человек, по мнению Ролза, при рождении играет в рулетку с генами. Кто-то рождается более умным, кто-то более сильным, кто-то более красивым. Разве является тот факт, что я родился с каким-то достоинством, моей заслугой?
«Нет!» — отвечает Ролз — «Никто не заслуживает ни больших по сравнению с другими природных способностей, ни привилегий в получении более предпочтительного стартового места в обществе. Но, конечно, это не причина для того, чтобы игнорировать и уж тем более устранять все эти различия. Есть и другой способ ими распорядиться. Вместо этого базисная структура может быть устроена так, что эти случайности будут работать во благо наименее преуспевших».
А теперь сравните это с многочисленными заявлениями современных американских левых о том, что в преступлениях афроамериканцев виноваты не афроамериканцы, а белые, которые недостаточно улучшили их стартовые условия и социальное окружение. Но являются ли естественные (например, генетические) преимущества веским аргументом для перераспределения?
Нозик идет дальше: он задается вопросом, почему вообще равенство бездоказательно принимают за положительное и справедливое состояние? Мы не будем углубляться в философию настолько глубоко и отметим лишь один из контраргументов Нозика. По его мнению, Ролз утверждает то, что общество обладает неким правом на естественные преимущества индивидов. Грубо говоря, ваш талант принадлежит не вам, а обществу, поскольку вы ничем его не заслужили. Но разве такое общество можно назвать свободным? Разве у такой «коллективной собственности» есть хоть какие-либо моральные основания? Разве это не очередное проявление утилитаризма?
Но возникает также и другой вопрос. А как в таком случае можно описать справедливое распределение благ в обществе? Что может предложить Нозик взамен?
А он предлагает свою теорию справедливости, основанную на титулах собственности. Она предельно проста и состоит из трех пунктов:
- Тот, кто нашёл ничейный предмет, может себе его присвоить (получить титул собственности на него).
- Тот, кто владеет неким предметом, может передать его другому человеку вместе с титулом собственности на него (отдав мяч другому человеку, вы передаете ему также право обращаться с этим мячом так, как он пожелает).
- Нельзя получить предмет иначе, как с помощью первого или второго пункта (запрет на вороство и т.д.).
Нозик утверждает, что любое распределение благ в обществе, случившееся в результате последовательности действий 1 и 2, а также исправления правонарушений третьей категории, будет справедливо. Если следовать принципу распределения на титулах собственности, то справедливым и морально оправданным будет существование лишь минимального государства, государства-ночного сторожа.
Все это конечно красиво, но решит ли такое минимальное государство насущные проблемы? Будет ли работа для безработных? Будут ли больницы для бедных? Будет ли освоен космос? Неужели минимальное государство это то, к чему мы должны стремиться? Именно об этом Нозик и рассуждает в третьей и последней части своей книги.
Что такое утопия? Это модель некоего идеального общества. Подразумевается, что каждый индивид, живущий в утопии (назовем ее утопией №1), считает такое состояние общества наилучшим и не хочет ничего менять. Ведь если бы индивид мог предположить еще более совершенный мир, то именно он бы и стал утопией (назовем её утопией №2), даже по-отношению к утопии №1. Возникает вопрос: существует ли хоть одна модель идеального общества, которая удовлетворяет подобному условию для N индивидов? Очевидно, что нет.
Нетрудно заметить, что утопии обычно описываются расплывчато и неточно, в духе: «всего будет достаточно, всем будет хорошо». Конкретные детали воображаемого автором идеального общества непременно оттолкнули бы некоторых потенциальных сторонников. Второй общий для большинства утопистов момент, который отмечает Нозик, состоит в том, что последние часто используют понятие «нового типа людей». Так ранние коммунисты считали, что с приходом социализма изменится сама сущность человека. Появится новый человек — человек социалистический. Подобная концепция ubermensch повсеместно используется утопистами.
Но какой можно представить настоящую утопию? Ту утопию, которую каждый индивид будет предпочитать любой другой? Нозик дает ответ, вводя понятие утопии-рамки. Утопия-рамка это такая модель общества, при которой внутри последнего может возникать бесконечное количество различных малых сообществ. Так в утопии-рамке коллективисты могли бы жить в специальных коммунах, анархо-капиталисты смогли бы пребывать в естественном состоянии, ортодоксальные мусульмане смогли бы организовать свой собственный шариат и так далее. В результате любой индивид, находящийся в рамке-утопии, мог бы выбрать среди множества доступных для жизни сообществ наилучшее, или смог бы создать своё собственное, субъективно идеальное, сообщество. Все, что от такой утопии-рамки требуется, это сохранять порядок взаимодействия между сообществами и регулировать разрешение возникающих между ними конфликтов.
Вы уже догадались, к какому мы приходим выводу? А вывод получается эффектным: минимальное государство — и есть та самая рамка-утопия, в условиях которой каждый индивид сможет найти то сообщество, которое ему по душе.
Решит ли отмена wellfare и большинства налогов все наши проблемы?
Нет, минимальное государство не обладает такими волшебными свойствами. Но оно может обеспечить такое состояние общества, когда люди смогут добиться наилучших результатов в течении кратчайшего времени. Минимальное государство, как и свободный рынок, не сделают вас богатым и счастливым. Но они дадут вам возможность свободно и наиболее эффективно накапливать богатство или достигать необходимых для вашего счастья целей.
На этой позитивной ноте мы перейдем к заключению. Является ли работа Нозика актуальной на сегодняшний день? Безусловно. Вопросы и проблемы, поставленные автором, до сих пор занимают умы ученых. Не менее интересно и их отношение к тем или иным элементам теории Нозика. Кратко рассмотрим основную критику.
Прежде всего стоит отметить критику Мюррея Ротбарда. В своей книге «Этика свободы» он посвящает Нозику целую главу, где доказывает, что его «непорочное зачатие» государства на самом деле порочно. Ротбард отмечает, что несмотря на всю остроумность приведенных Нозиком доказательств сомнительно, что хоть одно государство за всю историю человечества было сформировано таким образом.
Куда более существенным аргументом являются сомнения Ротбарда в обоснованности применения принципа компенсации: «Права не должны нарушаться, компенсация — это лишь один из методов воздаяния или наказания преступления по факту; мне не должно быть разрешено бесцеремонно вторгаться в чей-либо дом и ломать в нем мебель лишь на том основании, что я готов впоследствии компенсировать ущерб».
Кроме того, возникает вопрос оценки величины компенсации: «Фактически, существования хотя бы одного убежденного анархиста, которому никакая компенсация не сможет возместить психологическую травму от появления государства, самого по себе достаточно, чтобы обрушить всю модель Нозика о предположительно ненасильственном появлении минимального государства. Поскольку печаль абсолютного анархиста никакая компенсация утешить не сможет».
Нелибертарианцы критикуют теорию Нозика в связи с тем, что он принимает естественные права человека как аксиому, не требующую доказательств. И именно эта аксиома выступает основополагающим фундаментом всех его последующих выводов и предположений. Кроме того отмечается нечувствительность теории минимального государства, а конкретно принципа компенсации, к общепринятым морально-этическим нормам. Один из примеров, когда, согласно принципу компенсации, предполагалось выплачивать компенсации рабовладельцам за отмену рабства, мы уже рассматривали в паблике.
На этом наше краткое знакомство с Робертом Нозиком заканчивается. Искренне надеюсь, что концепция минимального государства со временем станет доминирующей в нашем обществе. Это будет день, когда утопия станет реальностью.
Впервые опубликовано на сайте RLN.fm 22 мая 2016.