Уильям Стайрон, американский писатель, чье творчество всегда вызвало бурные эмоции у желающих разъяснить, что же он имел в виду.
Провидение было к нему благосклонно, он умер в 2002 году, не дожив до нового витка поисков толерантности вне нравственности. Смерть его пришлась как раз на момент самой нетолерантной истерии из-за странного налета на башни-близнецы в Нью-Йорке, поэтому умер он тихо, не в пример тому, как жил.
Стайрон — лауреат Пулитцеровской премии 1968 года. Пожалуй, единственный, кому эта премия просто спасла жизнь на крутых виражах конца 60-х.
Обычно… коллеги стараются не слишком замечать творческие удачи собрата по перу, но здесь ими было очень вовремя проявлено человеческое великодушие. Премию Стайрон получил за роман «Признания Ната Тернера», за который его… разве что не судили как экстремиста, предварительно перерыв квартиру и попытавшись сгноить в психушке. (Подробнее)
По материалам блога «Огурцова на линии«:
ВЫБОР СОФИ
Стайрон абсолютно бесхитростен со своим читателем, сюжет романа — иллюстрация самых известных стихотворений Эмили Дикинсон, которые Стайрон просто не называет. Но и тот страшный эпизод, который 99% людей, хоть что-то слышавших об этом произведении, ошибочно принимают за пресловутый «выбор Софи» — до последней строчки в прозе иллюстрирует несколько маленьких и «незначительных» стихотворений Дикинсон. (Читать далее)
Из романа обычно выделяется один эпизод из жизни главной героини — на платформе Освенцима, где ей предлагают сделать выбор, кого из двух ее детей послать в крематорий немедленно, а кого оставить… умирать с гипотетической возможностью остаться в живых.
Само выделение этого эпизода и утверждение, будто именно тогда Софи и делает выбор — изначально безнравственно. разве кто-то не понимает, что Стайрон был не из тех мужчин, которые могут предоставить женщине (тем более, своей героине) подобный выбор. Его роман назывался «Софи делает выбор», а не «Выбор Софи». Удивительно красивая женщина, «будто вся из тех материй, из которых хлопья шьют», прошла весь ад войны и концлагеря, послевоенного Бруклина, охваченного лихорадочным весельем («мы остались живы!»), — и делает выбор на наших глаза по стихотворению Эмили Дикинсон.
Стайрон абсолютно бесхитростен со своим читателем, сюжет романа — иллюстрация самых известных стихотворений Эмили Дикинсон, которые Стайрон просто не называет. Но и тот страшный эпизод, который 99% людей, хоть что-то слышавших об этом произведении, ошибочно принимают за пресловутый «выбор Софи» — до последней строчки в прозе иллюстрирует несколько маленьких и «незначительных» стихотворений Дикинсон.
Реквием его преподобия Девитта на кладбище был кратким резюме того, что он говорил нам в похоронном бюро. У меня было такое впечатление, что Ларри посоветовал ему быть покороче. Священник все же привнес элемент обрядности, извлекши под конец своих разглагольствований из кармана фиал с прахом и опустошив его над двумя гробами – половину над гробом Софи и другую половину над гробом Натана, стоявшим в шести футах от нее. Но это не был обычный бренный прах. Его преподобие Девитт сообщил присутствующим, что он был собран на шести континентах мира плюс в Антарктике и напоминает нам, что смерть никого не минует, что она поражает людей всех верований, всех цветов кожи, всех национальностей. И снова я с болью вспомнил, до какой степени в периоды просветления Натан терпеть не мог идиотов вроде Девитта, с каким наслаждением он высмеял бы и изничтожил в гениальной пародии этого надутого шарлатана. Но тут я увидел, как Ларри кивнул мне, и вышел вперед. В тишине яркого жаркого дня слышно было лишь мягкое гудение пчел, привлеченных цветами, сваленными у края двух могил. Пошатываясь и слегка отупев, я думал об Эмили и о пчелах, о том, как неподражаемо она их воспевает, об их жужжании – символе вечности.
Бесхитростно постели
Постель и благоговейно,
Здесь тебе предстоит
Дожидаться Судного дня.
Я немного помолчал. Мне не трудно было произносить слова – остановился я из-за нахлынувшего на меня приступа веселости, на сей раз замешанной на горе. Не было ли какого-то неуловимого значения в том, что мое знакомство с Софи и Натаном обрамляла постель – начиная с того момента, ныне отодвинутого в прошлое, казалось, на много веков, когда я впервые услышал над своей головой победоносный скрип кровати, и кончая этим финалом на той же кровати, который останется в моей памяти, пока старческое слабоумие или смерть не изгладят этой картины? Кажется, тогда-то я и почувствовал, что начал сбиваться, сникать и разваливаться на части.
Да будет матрас широк,
Да будет мягка подушка,
Чтоб солнца янтарный шум
Ложа этого не разрушил.
Даже двое детей Софи, с гибелью которых дважды заканчивалась ее жизнь, взяты Стайроном из стихотворения Дикинсон о о третьей попытке заглянуть в бездну, чтобы сделать последнее открытие и понять, отчего же на ее долю выпали эти разлуки?
Дважды жизнь моя кончилась — раньше конца Остается теперь открыть – Вместит ли Вечность сама Третье такое событие – Огромное — не представить себе – В бездне теряется взгляд. Разлука — все — чем богато небо – И все — что придумал ад.
Хотелось бы вначале сказать о выборе самого Уильяма Стайрона. Для него частная жизнь «маленького человека» Софи, в которой он сосреточил всю красоту поэтического восприятия жизни, это — Эмили Дикинсон, но в той современности, которая выпала на долю самого Стайрона. Ее поэзия, с которой был знаком еще Линкольн — как перекидной мостик над бездной, от романа «Признания Ната Тернера» до «Софи делает выбор».
Но повсюду этот роман называют «Выбор Софи», не совсем понимая, что ее выбор происходит в процессе повествования, в настоящем времени, а не в прошлом. Именно в том, как человек понимает ее выбор, в чем он видит его содержание… состоит и его личный выбор. И обстоятельства того шокирующего эпизода на платформе Освенцима таковы, что намеренно стирают многие «незначительные» подробности описываемого житейского бытия Софи.
Это… такой художественный прием! Человек проскакивает мимо своего выбора, счтая его чем-то несущественным, но с любопытством вглядываясь в выбор других. у нас ведь многие любят подавать советы, раньше вообще мы были единой «страной советов». каждый считает своим долгом воспользоваться отличной возможностью подать совет в чужом выборе, а еще лучше — навязать его.
Вот Стайрон абсолютно провокационно выстраивает условия мнимого «выбора Софи». И тут понимаешь, откуда в его прозе столько сверчков и… цикад. Она вся проникнута поэзией Эмили Дикинсон, за которую в отчаянии хватается умирающая Софи. Поэтому и роман о Нате Тернере начинается с пения ночных сверчков.
Неслучайно поезд Софи с детьми приходит в Освенцим ночью, прекрасной весенней ночью. Мир вокруг настолько упоительно хорош, что и через много лет Софи вспоминает красоту этой ночи, как самую важную деталь всего, что с ней произошло. Платформа — хорошо оборудованное место для выбора, где люди, не обращая внимания на то, какой невероятной красотой окружены, должны сделать ряд манипуляций, решив, кто немедленно отправится «в печь», а кто останется, чтобы принять муки.
В темноте тенями бредут заключенные, молча выбирая тех, кто составит колонную в крематорий. Они не обращают внимания на охрану, а охрана не обращает внимания на них. Все «делают свое дело». Хотя на платформе с ним нет людей, которые запустили весь этот страшный механизм.
И здесь не следует надеяться на то, будто Софи, ступив на эту платформу, хоть на миг сомневается в том, что у нее и ее детей есть выбор. Но если такие отчаяные надежды она еще испытывает в тот момент, когда кричит вслед пьяному эсэсовцу с крупинками жирного риса на мундире, напомнивших ей трупных червей, то после заключения она вполне поняла, что никакого выбора у нее не было. Как у нее не было выбора — покупать ли мясо для умирающей от туберкулеза матери, зная, что за такое преступление всем полякам грозит Освенцим.
Эпизод прибытия Софи с детьми в Освенцим написан… мастерски. Хотя уже понимаешь, что сейчас будет какая-то шокирующая гадость. Но Стайрон так верно подходит к этому эпизоду, с такой (индейской?) растяжкой подает этот эпизод в самом конце романа, начиная с описания восхищения Софи благодатью, разлитой по весенней согревшейся земле, что из созданной ситуации выйти уже не можешь, продолжая вместе со всеми стоять на этой платформе, ожидая селекции.
Стайрон уже вполне «набил руку» на романе «Признания Ната Тернера» — в описании той внутренней беспомощности человека, лишенного возможности нравственного выбора, превращенного в раба. Тут-то и понимаешь, что для верущего Ната Тернера рабство стало проклятием, а невозможность следовать навственному выбору — превратило его в зверя.
Нельзя так бесстыдно бояться нравственного выбора других, нельзя навязывать собственный выбор («для других», считая, что это никогда не коснется тебя самого) — с гнусавыми моралями и занудными нотациями.
Надо доверять человеку! Как правило, большинство в жизни ценит вовсе не возможность истязать ближнего или с размахом жить семейством на ворованное. Платформа в Освенциме — подходящее место, чтобы понять. насколько этот подход, доведенный до деловитой утилизации себе подобных — не соответствует не только природе человека, но и всему смыслу мироздания, напоенного весенним благоуханием пробуждающейся земли.
Навязать другому человеку нравственный выбор (пусть даже в виде «мира во всем мире») — можно лишь с идеологией, каждая из которых, подменяя нравственный выбор самого человека, не давая ему жить свою жизнь, решая все за себя, — всего лишь прикрывает чужие уголовные мотивации. И все в совокупности всегда приводит к страшным результатам, вне зависимости от того, какой бы очередной «гений всего человечества» не накропал бы нам идеологию «на каждый день». В ее основе всегда с комфортом устроятся чужие уголовные мотивации.
Софи, так тонко чувствующая жизнь, такая хрупкая и беспечная ее травинка, делает выбор между жизнью и смертью. Она делает этот выбор, когда жизнь предоставляет ей другой выбор: уехать с полюбившим ее молодым человеком, чтобы прекратить это несное существование с сумасшедшим Натаном, вдобавок принимающим наркотики.
Даже пристрастие Натана к наркотикам — это ведь еще одна иллюстрация к поэзии Дикинсон. Просто для Софи не стоит такого выбора, она винит себя не столько за свой выбор на платформе, сколько за то, что попалась с купленным мясом, постоянно терзая себя мыслью, что где-то сделала неверный выбор, вот и подвела в очередной раз всех.
Что Сердцу? — Радость дай –
Потом — уйти от Мук –
Потом — лекарство проглотить –
Чтоб утолило боль –
А там — уснуть скорей
А там — когда исход
Сам Инквизитор утвердит –
Свободу умереть.
Если бы можно было проглотить лекарство от мук… Впрочем, Софи выбирает, уже понимая, что обычная жизнь — не для нее. Она с легкостью поддерживает эти карнавалы Натана с переодеваниями и истерическим весельем. Ведь это всего лишь лекарство от мук, возможность забыться на мгновение. Но все неминуемо идет к развязке, потому что… ни у нее, ни у ее детей не было выбора с того момента, как их впихнули в поезд до Освенцима.
Если вспомнить Нюренбергский процесс, то ведь все мы, испытывая к нашим ветеранам огромную благодарность за то, что нас миновала такая поездка в один конец, — отмечали то, что нам казалось оправданием. А подсудимые там пытались объяснить свои зашкаливающие человеческое восприятие поступки: «Я выполнял приказ! У меня не было другого выхода!»
Как-то все привыкли вслух возмущаться подобным, считая объяснение — попыткой оправдания. А это всего лишь объяснение! Я осознаю это вполне. Вряд ли все, кто вышел «побороться с фашизмом» (спустя много лет после закрытия платформы в Освенциме) и прочими «изьмами», понимает это лучше меня.
[…] Когда лишаешь выбора кого-то… для начала надо все свои «выборы» засунуть самому себе подальше. И во что при этом превращается жизнь? Ой, не стану читать морали, все ведь полагают, будто плохо от подобного будет одной Софи или мне. А им будет чудо как прекрасно. Но чтобы стало окончательно хорошо, надо ведь полностью избавиться от той части личности, где сосредоточена сама возможность ощущать несовместимость подобных занятий с кратой мироздания. Долго объяснять.Уильям Стайрон был очень смелым писателем, потому что часто выбирал для своих произведений темы, которые многим казались откровенно провокационными. «Выбор Софи» вызвал неоднозначную оценку у евреев, «Признания Ната Тернера» были яростно раскритикованы неграми. Но вряд ли писатель стремился прославиться скандалами. Скорее, критики не хотели видеть то, что было спрятано чуть глубже.
Да, «провоцировал» кое-кого Уильям Стайрон заглянуть в зиющую бездну собственных душонок. Только они устроились в жизни, только развешали повсюду ценнички с «изьмами», только уверились, что все вокруг им должны, а тут их Стайрон… спровоцировал. Предварительно не поинтересовавшись, как это они воспримут его реалистическое описание?
Задуматься, сделать выводы — это не для них! Это же для других! А они выйдут такими суровыми судьями — судить всех, кто под руку подвернется, — «за фашизм».
Вон какой у нас борец по весне образовался! Помните, что там за вопли были на счет «СМЕРШа-абажуров»? А все почему? Человек понял, что финансовых потоков из Сколково больше не дождаться. И разве вся эта «борьба с фашизмом» — не вытекает из уголовных мотиваций? Разве она не оскорбительна по своей сути? И почему за «фашизм» этими «борцами» совершенно не воспринималось — разрушение страны и государственной экономики? А попытка, наконец, некоторых «прогрессивных деятелей» нажраться уже за счет будущего страны — это не фашизм?..
Предчувствие — длинная Тень — косая —
Знак — что Солнце зайдет — угасая.
Напоминанье притихшим цветам —
Что скоро набежит Темнота.
Я все потеряла дважды.
С землей — короткий расчет.
Дважды я подаянья просила
У господних ворот.
Дважды ангелы с неба
Возместили потерю мою.
Взломщик! Банкир! Отец мой!
Снова я нищей стою.
Конечно, многим не понравилось, что Стайрон описывает возлюбленного Софи — Натана… обычным человеком, который ее любит, но… он точно не герой. Мы же знаем, сколько сегодня желающих пояснить всем, какие они замечательные, продемонстрировав, как надо броться с фашизмом, отчего-то принимая за него вовсе не платформу в Освенциме. Это я уж не говорю о модной нынче тенденции приватизировать эту платформу — в качестве пьедестала своей нравственной чистоты.
Можно долго говорить о недостойном выборе такого стремления побыть героем при мирных гражданах, имея четкую гарантию, что тебе за такое «ничо ни будит». А другим-то будет… обычная гадость! Мерзость, издевательство, садизм, но… не платформа Освенцима жэ! И только потому, что нынешние борцы с фашизмом, за который принимают все, что можно, лишь бы не сам фашизм, — очень прекраснодушные. Спасибки им огромадное! Как бы мы жили… без таких? Наверно, замечательно жили бы. Но не устраивать жэ в мирное время платформу, верно?
Как странно — быть Столетьем!
Люди проходят — а ты — свидетель
И только!
Нет — я не так стойка —
Я умерла бы наверняка.
Все видеть — и ничего не выдать!
Не то еще вгонишь в краску
Наш застенчивый
Шар земной —
Его так смутит огласка.
Все эти многослойные сомнения Стайрон решает очень просто! Да, Натан — шизофреник и наркоман. Эта некоторая переизбыточность «достоинств» героя — вовсе не является оправданием тех обвинений, с которыми он набрасывается на Софи, ломая ей руки, пробивая голову… Миллионы евреев погибли, а она выжила в Освенциме! Значит, она — шлюха, проститутка! Чем она там занималась, что выжила в Освенциме, где погибло столько евреев?
Звучит… знакомо, верно? У нас каждая семья в России имеет свой «вклад в Победу», да только кого это останавливало? Пробить голову, поломать жизнь — сегодняшних «борцов с фашизмом» ведь не остановит! Им ведь главное — победить фашизм, когда им лично ничего не угрожает.
Стайрон вообще написал этот роман, чтобы показать американцам страшную суть этой войны — в первую очередь вся ее тяжесть обрушилась на мирное население. Ну, так можно понять, что за счеты с фашизмом сводятся, когда истязают беззащитную женщину?.. Ведь не шизофреники и наркоманы поголовные.
Нет, у Стайрона — национальность, психическое заболевание и вредные привычки Натана вовсе не являются оправданием, они — объяснение. Натан страстно любит Софи, а впадает в неистовство, понимая, каково ей пришлось в Освенциме, а он… не был способен ее защитить, а главное, удержать в жизни. Он способен ее лишь нежно обнять перед смертью. Но эти дикие их карнавалы, его сумасшествие, срывы — этот именно тот единственный «образ жизни», который Софи еще может принять.
Натан ведь тоже вместе с Софи проходит через платформу Освенцима, что отнюдь не способствует его психическому здоровью. Она до самого конца бережет от этой платформы их молоденького летописца, просто пытаясь объяснить ему, почему она — неподходящая мать для его детей, почему она возвращается к Натану.
Когда-нибудь я пойму, что такое Аушвиц. Это было смелое, но нелепое по своей наивности заявление. Никто никогда не поймет, что такое Аушвиц.
Я выразился бы точнее, если бы написал: «Когда-нибудь я напишу о жизни и смерти Софи и тем самым попытаюсь показать, что абсолютное зло неистребимо в мире». Феномен Аушвица так и остался необъяснимым. Самая глубокая мысль, высказанная пока об Аушвице, – не столько утверждение, сколько ответ вопросом на вопрос.
Вопрос: «Скажи мне, где в Аушвице был бог?»
И ответ: «А где был человек?»
Нельзя к таким историям подходить с «национальным интересами». Стайрон утверждал, что исследует природу абсолютного зла. И это зло наступает, как только человек перестает проникаться сочувствием, как только он позволяет списать свой нравственный выбор — на удобные штампы какой-нибудь новой идеологии. А образ Софи и ее выбор вечной постели в объятиях Натана, — это как сама Любовь, сама Жизнь, которая не нашла себе места среди нас.
Чтоб свято чтить обычные дни –
Надо лишь помнить:
От вас — от меня –
Могут взять они — малость —
Дар бытия.
Чтоб жизнь наделить величьем —
Надо лишь помнить —
Что желудь здесь —
Зародыш лесов
В верховьях небес.
Читать Уильям Стайрон ВЫБОР СОФИ
«Выбор Софи» (англ. Sophie’s Choice) (1982) — драма режиссёра Алана Пакулы с Мерил Стрип, Кевином Клайном и Питером Макниколом в главных ролях, экранизация одноимённого романа Уильяма Стайрона (1979). Для Клайна картина стала дебютом в большом кино. Премьера картины состоялась 8 декабря в Лос-Анджелесе, 10 декабря она была театрально выпущена компанией «Universal Pictures».
Фильм получил в целом положительные отзывы критиков и заработал 3 номинации на премию «Золотой глобус» и 5 номинаций на «Оскар», единственные награды за лучшую женскую роль достались Мерил Стрип, актёрская работа которой была высоко оценена и часто называлась одной из лучших в истории кино.
По версии Американского института кино картина занимает 91-е место в списке 100 лучших американских фильмов за 100 лет по версии AFI за 2007 год.
Сюжет
1947 год, Нью-Йорк. 22-летний писатель Стинго (Питер Макникол) приезжает из южного штата Виргиния и поселяется в пансионе в Бруклине для работы над романом. Вечером он получает записку от соседей сверху с приглашением на ужин. Ими оказываются Софи Завистовски (Мерил Стрип) и её эмоционально нестабильный любовник Натан Ландау (Кевин Клайн). Позднее он становится свидетелем публичной ссоры молодой пары на лестнице — Натан убеждает себя, что Софи неверна ему, и оскорбляет её. Девушка приносит Стинго еду и извиняется за произошедшее. Ночью молодой человек оставляет пустой поднос у двери пары, в этот момент приходит Натан. Стинго прячется и видит, как любовники обнимаются, и Натан произносит: «Софи, мы все умираем!»
Утром соседи влезают к Стинго через окно и зовут его завтракать. Они смеются и дурачатся. Выясняется, что Натан — биолог, окончивший факультет естественных наук в Гарварде и занимающийся изучением клеток. Он — начитанный и интересный собеседник, впервые встретивший шиксу (нееврейку) Софи после её эмиграции. Софи — полька, владеющая несколькими языками, её отец был лингвистом, а мать — пианисткой. Стинго, вспомнив фразу Натана, поначалу хочет собрать чемодан и уехать, однако передумывает и становится лучшим другом пары. Они много времени проводят вместе.
Воспоминание. Эмигрировавшая Софи, услышав на уроке английского от преподавателя (Дэвид Уолл) об Эмили Дикинсон, пытается получить в библиотеке сборник её стихов, но из-за плохого произношения и ошибочного мнения, что та — мужчина, библиотекарь (Джон Ротман) думает, что речь о Чарльзе Диккенсе, являющемся англичанином, и поэтому отказывает ей. Софи падает без сил из-за анемии, к ней подбегает Натан и приводит к себе домой, уверяя, что его брат вылечит её. Девушка понимает свою ошибку, когда видит у него сборник поэтессы.
На пляже Стинго знакомится с привлекательной Лесли Лапидус (Грета Туркен), ставшей нимфоманкой после прочтения работ Вильгельма Райха. Девушка приводит его в свой дом, и в отсутствие родителей они уже готовы заняться сексом, но неожиданно выясняется, что Лесли готова много говорить об этом, но не делать.
Стинго всё больше влюбляется в девушку. Софи рассказывает, что её отец в Польше писал статьи в защиту евреев, за что был расстрелян вместе с её мужем на следующий день после отправки в Заксенхаузен, а её мать умерла от туберкулёза. Пока та была ещё жива, девушка хотела вылечить её, купив мяса на сельском чёрном рынке, что было запрещено законом. После того, как солдат обнаружил спрятанную под одеждой ветчину в поезде, её интернировали в Освенцим, о чём свидетельствует номер на предплечье. После освобождения она попала в лагерь для беженцев в Швеции, где после всего пережитого пыталась покончить с собой, перерезав вены в церкви, но была спасена. Девушка добавляет, что в последний раз после очередного ухода Натан вернулся с подбитым глазом и сломанной челюстью.
Натан говорит Софи и Стинго, что он проводит новаторские исследования в фармацевтической компании «Pfizer», и уже грезит о Нобелевской премии. Они устраивают праздник и дарят молодому учёному часы на цепочке, но тот вновь устраивает скандал, пьёт за «полоумную курву» и «южную мразь», бросив подарок в бокал, после чего разбивает его и, одержимый трагедией Холокоста, поднимает вопрос о польском антисемитизме и измывается над Софи, задаваясь вопросом, что та сделала, чтобы выжить в концлагере.
Софи и Натан неожиданно уезжают. Стинго начинает искать девушку и связывается с доктором Блэкстоком (Джозеф Леон). В Бруклинском колледже он встречается с польским профессором-лингвистом (Евгений Липинский), знавшим девушку и её отца. Выясняется, что профессор Бегански, преподаватель права в Краковском университете в 1919-1939 годах, поддерживал нацистов, был автором антисемитских трактатов и указа о запрете еврейским студентам садиться рядом с польскими. Понимая, что здесь ему делать больше нечего, Стинго решает уехать на небольшую ферму, недавно унаследованную отцом, дабы закончить книгу. Софи неожиданно возвращается забрать вещи и извиняется за поведение Натана. Когда Стинго говорит девушке правду о её отце, она сознаётся и рассказывает правду.
Воспоминание. Зима 1938 года. Софи, ненавидящая отца за его убеждения, работает у него машинисткой. Печатая текст его очередной речи «Еврейская проблема в Польше», которую он готовил несколько недель, она слышит слово «die Vernichtung» (уничтожение). Из-за волнения она делает ряд ошибок, профессор Бегански, выступив с речью в университете, после окончания отчитывает дочь перед аудиторией, говоря: «Зося, у тебя в голове труха.»
Польша. Вторая мировая война. Софи знакомится с Юзефом (Неддим Прохич), лидером местного Сопротивления, живущим со своей сводной сестрой Вандой (Катарина Тальбах). Та пыталась убедить Софи перевести некоторые украденные документы гестапо, но девушка отказывается, опасаясь за жизнь своих детей. Две недели спустя Юзефа убивает гестапо, а Софи арестовывают и отправляют с детьми в концлагерь. По прибытии её 10-летнего сына Яна (Адриан Калитка) отправляют в детский трудовой лагерь, а 3-летнюю дочь Еву (Дженнифер Лоун) — в крематорий. Из-за отличного знания немецкого Софи становится секретаршей коменданта Рудольфа Хёсса. Один из заключённых просит девушку выкрасть радиоприёмник из комнаты Эмми Гёсс, дочери коменданта, втеревшись к тому в доверие. Софи соглашается и взамен просит узнать о её сыне.
Во время диктовки у коменданта начинаются сильные головные боли, Софи даёт ему эрготамин и делает холодный компресс, после чего говорит, что оказалась здесь по ошибке, показывая спрятанную речь об «окончательном решении еврейского вопроса», которую она печатала для отца, и заявляя о своей приверженности нацизму. Хёсс, очарованный арийскими чертами девушки, всё же пересиливает себя, Софи умоляет его перевести её сына и включить в программу «Lebensborn», на что получает согласие. Выйдя из кабинета, она пытается украсть приёмник, но её замечает Эмми, грозящаяся сообщить об этом отцу. От нервного перенапряжения девушка ненадолго теряет сознание, девочка проникается к узнице сочувствием и показывает свой семейный альбом. Хёсс не сдерживает слова, судьба Яна остаётся для матери неизвестной.
Доктор Ларри Ландау (Стивен Ньюман[en]), назначив Стинго встречу по телефону, сообщает, что его брат — параноидальный шизофреник. Выясняется, что Натан вовсе не биолог, он действительно работает в «Pfizer», но только в библиотеке, получив работу по рекомендации брата, которого он попросил ничего не говорить Софи. Все школы, которые он посещал, были «дорогими забавными фермами», и что всё было бы проще, не принимай он амфетамин и кокаин. Ларри просит Стинго приглядывать за Натаном.
Пара заводит разговор о браке и свадебном путешествии на юг, планируя взять Стинго в качестве свидетеля, Натан дарит Софи кольцо, влюблённые танцуют у ночного пруда. Владелица пансиона по секрету сообщает Стинго, что Натан открыл с коллегами в её заведении лекарство от полиомиелита. От одного из постояльцев он узнаёт, что пара уехала. Неожиданно раздаётся телефонный звонок, Натан говорит Стинго: «Будь ты проклят!» Взволнованная Софи возвращается и сообщает, что тот вооружён. Посчитав, что возлюбленная изменяет ему, Натан звонит вновь и, угрожая, в ярости стреляет из пистолета. Молодые люди сбегают в отель, Стинго хочет отвезти девушку в Западную Виргинию и наконец признаётся ей в своих чувствах. Софи рассказывает ему то, о чём больше никому не говорила.
Воспоминание. Тёплая весенняя ночь. Софи с детьми едет в концлагерь в товарном вагоне. По прибытии девушка убеждает гауптмана, что не является ни коммунисткой, ни еврейкой, что она и её дети чистой расы и верующие католики, он предоставляет ей выбор, кого из детей отправить на смерть, а кого — в лагерь, т.к. «женщине положен только один ребёнок». Софи отказывается выбирать, тогда офицер приказывает забрать обоих, мать вынуждена отдать дочь и наблюдать, как истошно кричащую девочку уносит солдат.
Молодые люди занимаются сексом, Стинго лишается девственности. Пока он спит, девушка пишет ему письмо и возвращается к Натану, пара кончает жизнь самоубийством, приняв цианид, украденный из фармацевтической лаборатории. Из книги Натана Стинго со слезами на глазах читает стихотворение Эмили Дикинсон «Пускай широким будет одр…», произведения которой любила Софи, и в одиночестве уезжает на ферму. Фильм заканчивается ликом Софи на белом фоне.
В ролях
- Мерил Стрип — Софи Завистовски
- Кевин Клайн — Нейтан Ландау
- Питер Макникол — Стинго
- Рита Карин[англ.] — Йетта Циммерман
- Стивен Ньюман[англ.] — Ларри Ландау
- Грета Туркен (англ. Greta Turken)[3] — Лесли Лапидус
- Гюнтер Мария Хальмер[англ.] — Рудольф Хёсс
- Джош Мостел — Моррис Финк
- Марсель Розенблатт — Астрид Вайнштейн
- Мойше Розенфельд — Мойше Розенблюм
- Робин Бартлетт — Лилиан Гроссман
- Евгений Липинский — польский профессор
- Джон Ротман — библиотекарь
- Неддим Прохич — Юзеф
- Катарина Тальбах — Ванда
- Дженнифер Лоун — Ева Завистовская
- Адриан Калитка — Ян Завистовский
- Джозеф Леон — доктор Блэксток
- Дэвид Уолл — преподаватель английского языка
- Нина Полан — женщина на уроке английского
- Вида Джерман — охранник СС
- Джозеф Соммер — рассказчик
- Карлхайнц Хакл — врач СС
Производство
Стайрон написал роман и думал над кандидатурой Урсулы Андресс в роли Софи, словацкая актриса Магдалена Вашарёва также рассматривалась[4].
Мерил Стрип была полна решимости получить роль. После получения копии сценария она пошла к режиссёру и бросилась на землю, умоляя его дать ей роль[5]. Первым выбором Пакулы была Лив Ульманн за ее способность показывать чужеземность, которая добавила бы ей привлекательности в глазах впечатлительного, романтичного южанина.
Фильм был в основном снят в Нью-Йорке, а сцены воспоминаний Софи снимались в Югославии[6].
Производство фильма порой было больше похоже на театральную постановку. Пакула разрешил актёрскому составу репетировать в течение трех недель и был открыт для импровизации со стороны актёров[6].
Стрип пришлось сбросить вес, чтобы снимать сцены в концентрационном лагере в Югославии.
Критика
Фильм получил положительные отзывы критиков. На агрегаторе рецензий «Rotten Tomatoes» он имеет рейтинг 78%, основанный на 41 рецензиях критиков, со средней оценкой 7 из 10[7]. На сайте «Metacritic», картина набрала 68 баллов из 100, что основано на 9 отзывах и означает «в целом благоприятные отзывы»[8].
Роджер Эберт из «Chicago Sun -Times» дал фильму четыре из четырех звёзд, назвав его «прекрасным, увлекательным, прекрасно сыгранным, душераздирающим фильмом. Это о трех людях, которые столкнулись с серией выборов, некоторые из которых были легкомысленными, некоторые трагическими. Пока они думают о том, как быть людьми в эпоху безумия, они становятся нашими друзьями, и мы начинаем любить их»[9].
Джин Сискел из «The Chicago Tribune» дал фильму три с половиной звезды из четырех, находя его «не таким сильным или столь же привлекательным, как роман», но хваля Стрип за «поразительную работу»[10].
Джанет Маслин из «The New York Times» написала: «Хотя это далеко не безупречный фильм, «Выбор Софи» является цельным и глубоко затрагивающим. Во многом благодаря невероятной игре мисс Стрип»[11].
Гэри Арнольд из «The Washington Post» заявил: «В выдающихся работах Мерил Стрип, Кевина Клайна и Питера Макникола, которые наделяют главных героев «Выбора Софи» привлекательностью, душераздирающей индивидуальностью и романтикой, есть величие»[12].
Variety назвали картину «красивой, упрямо верной и поразительно утомительной адаптацией бестселлера Уильяма Стайрона. Несмотря на серьезные намерения и вовлечённых звёзд, отсутствие химии между тремя ведущими персонажами и чрезмерно проработанный сценарий делают этот опыт непростым»[13].
Шейла Бенсон из «Los Angeles Times» написала: «Хотя многие персонажи книги были вырезаны, а вместе с ними и поток слов, фильм кажется камерным и приземлённым, до некоторой степени ошеломляющим. Тем не менее, какими бы ни были общие проблемы фильма, роль Софи, ее прекрасной, сложной, мирской героини, дает Мерил Стрип шанс на потрясающее представление, и она, одним словом, горит»[14].
Полин Кейл из «The New Yorker» написала: «Это, я думаю, ужасно плохой фильм. Весь сюжет основан на связи, которой нет — связь между Софи и Натаном и тем, что нацисты сделали с евреями. В конце концов, мы получаем загадку — на выбор Софи — и обнаруживаем, что этот инцидент скорее броский, чем интересный, и слишком особенный, чтобы продемонстрировать что-то общее»[15].
Читать произведения Уильяма Стайрона в «Книжной лавке»:
Вебинар состоится 23 ноября 2019 г. Ведущая Ирина Дедюхова.
Зарегистрируйтесь для участия в вебинаре, заполнив следующую форму и оплатив участие. Обязательны для заполнения только поля Имя и E-mail.
Оплатить программу вебинаров Яндекс.Деньгами или банковской картой можно в форме ниже:
Вебинар Книжной Лавки состоялся 23.11.2019
Ведущая Ирина Дедюхова
