Ф.М. Достоевский «Село Степанчиково и его обитатели»

Впервые опубликовано в журнале «Отечественные записки» (1859. № 11, отд. I. С. 65—206; № 12, отд. 1. С. 343—410). О времени возникновения замысла повести «Село Степанчиково и его обитатели» мы располагаем противоречивыми свидетельствами.

18 января 1858 г., сообщая брату, что он решил окончательно оставить свой «большой» роман, Достоевский заявляет, что намерен взяться за другой: «…у меня уже восемь лет назад составилась идея одного небольшого романа, в величину „Бедных людей“. В последнее время, я как будто знал, припомнил и создал его план вновь. Теперь всё это пригодилось. Сажусь за этот роман и пишу. Кончить надеюсь месяца в два». Что замысел «Села Степанчикова», о котором речь идет в данном письме, возник за несколько лет до этого, подтверждается заявлением Достоевского в письме брату от 9 мая 1859 г., где он пишет, однако, что главные характеры повести создавались и записывались «пять лет», т. е. относит начало работы над ними уже не к периоду каторги, а к 1854 г.

Свою версию о происхождении «Села Степанчикова» выдвинула после смерти писателя А. Г. Достоевская. В 1888 г. она сообщила К. С. Станиславскому, что, приступая к созданию «Села Степанчикова», муж ее первоначально предполагал писать не повесть, а пьесу, «но отказался от этого намерения потому, что хлопоты по проведению пьесы на сцену трудны, а Федор Михайлович нуждался в деньгах».

Действительно, 18 января 1856 г. Достоевский сообщал А. Н. Майкову, что «шутя начал комедию», но ему «так понравился герой», что он «бросил форму комедии» и принялся за «комический роман», состоящий из «отдельных приключений» героя. Как часть этого неосуществленного замысла рассматривают обычно «Дядюшкин сон». Что касается «Села Степанчикова», то его связь с замыслом комического романа представляется сомнительной. Сообщая в конце 1857 г. брату о начатой работе над «Селом Степанчиковым», Достоевский характеризует эту повесть как неизвестную ему работу, в отличие от «Дядюшкиного сна», который здесь же называет «эпизодом» прежнего, «большого» романа (см. письмо к M. M. Достоевскому от 3 ноября 1857 г.).

К писанию «Села Степанчикова», как мы можем судить на основании дошедших до нас свидетельств, автор обратился не ранее осени 1857 г. — после того как А. Н. Плещеев передал Достоевскому согласие M. H. Каткова на сотрудничество писателя в «Русском вестнике». 3 ноября 1857 г. Достоевский сообщал брату, что «взял писать повесть, небольшую (впрочем, листов в 6 печатных)» для «Русского вестника», что вещь эта была начата и частично написана «давно», «работа идет прекрасно, и 15-го декабря я высылаю повесть». Но степень готовности повести была, по-видимому, как это с ним часто бывало, преувеличена Достоевским; поэтому работа затянулась и продолжалась до осени 1858 г. В сентябре Достоевский был вынужден ее прервать, чтобы срочно окончить повесть для «Русского слова», с которым был также связан обязательством. Завершив и отослав в феврале 1859 г. в «Русское слово» «Дядюшкин сон», писатель вновь принялся за работу для «Русского вестника». 11 апреля 1859 г. он выслал Каткову «три четверти» повести «Село Степанчиково», а в мае — июне отправил брату Михаилу для передачи в редакцию ее окончание.

На «Село Степанчиково» Достоевский возлагал большие надежды. В случае успеха повести (а он верил в успех) писатель рассчитывал упрочить с ее помощью свое литературное положение (требовать увеличения гонорара, издать собрание своих сочинений и т. д.). 9 мая 1859 г. он писал брату: «Этот роман, конечно, имеет величайшие недостатки и, главное, может быть, растянутость; но в чем я уверен, как в аксиоме, это то, что он имеет в то же время и великие достоинства и что это лучшее мое произведение Не знаю, оценит ли Катков, но если публика примет мой роман холодно, то, признаюсь, я, может быть, впаду в отчаяние. На нем основаны все лучшие надежды мои и, главное, упрочение моего литературного имени».

Посылая повесть Каткову, Достоевский изложил свои условия (гонорар — 100 рублей за лист и 200 рублей аванса), но Катков на его письмо не ответил. Возмущенный Достоевский в июне 1859 г. написал ему новое резкое письмо, ответ на которое (от 28 авг.) он получил уже в Твери. Письмом этим редакция «Русского вестника» отказывалась от условий, выставленных Достоевским, и от его произведения. Получив назад рукопись «Села Степанчикова», привезенную в Тверь M. M. Достоевским, писатель еще раз пересмотрел и поправил ее. В связи с отказом «Русского вестника» возникла мысль предложить повесть в «Современник», тем более что Некрасов еще раньше, в сентябре 1858 г. и апреле 1859 г., предлагал Достоевскому сотрудничество. 15 сентября старший брат писателя отнес Некрасову рукопись «Села Степанчикова», а 6 октября получил письмо от редактора «Современника» с такими гонорарными условиями, которые, по существу, означали отказ (за весь роман 1000 рублей с тем, чтобы печатать в будущем, 1860 г.).

Потрясенный Достоевский истолковал предложенные Некрасовым условия как «торгашество» редакции, которая, прослышав про отказ «Русского вестника», пользуется бедственным положением автора. «Я сам очень хорошо знаю недостатки своего романа, — писал Достоевский брату 11 октября. — но мне кажется, что и в моем романе есть несколько хороших страниц». Достоевский не оставлял надежды напечататься в «Современнике», рассчитывая на возможность компромисса с Некрасовым (см. письмо к брату от 11 окт. 1859 г.). Однако практичный Михаил Михайлович, не надеясь на Некрасова, повел переговоры с редактором «Отечественных записок» А. А. Краевским. 21 октября эти переговоры закончились успешно. Краевский взял «Село Степанчиково» за 120 рублей с листа. Повесть была напечатана в ноябрьской и декабрьской книжках «Отечественных записок» за 1859 г., причем в первой книжке было помещено двенадцать глав, а во второй — шесть. Такое деление на две части было сделано по настоянию Достоевского. Издатель и Михаил Михайлович предлагали более равномерное разделение романа — по девять глав в каждой книжке журнала, мотивируя это свое пожелание тем, что главу «Мизинчиков» было бы более целесообразно перенести во вторую часть, иначе «читатели могут забыть его разговор с неизвестным, и потому вся соль, что не он увез, а Обноскин, может пропасть». Но для Достоевского было очень важно окончить первую часть главой «Катастрофа», так как «остановиться не на 12-й главе» для него значило «сразу манкировать весь эффект» (письмо от 29 окт. 1859 г.).

Следил за изданием и держал корректуры M. M. Достоевский. Изменения, которые автор хотел внести в роман уже в процессе его печатания (сократить первую и третью главы, о чем он писал брату 29 октября), сделаны не были, так как к этому времени названные главы были уже набраны. Переиздавая повесть в 1860 и 1865 гг., Достоевский ограничился сравнительно незначительной стилистической правкой, не сделав никаких существенных сокращений и изменений.

Цензором «Отечественных записок» был И. А. Гончаров. Михаил Михайлович писал брату 16 ноября, что, по словам Краевского, «цензура не вымарала ни одного слова» из «Села Степанчикова», а в следующем письме сообщал: Гончаров «выкинул, говорят, из первой части одно только слово. Какое, не знаю».

Повесть вышла за подписью Достоевского, но вначале без его инициалов. Пропуск инициалов не мог не обеспокоить братьев Достоевских, так как в тех же «Отечественных записках» печатал свои произведения Михаил Михайлович. 23 ноября он писал брату: «Не понимаю только, зачем опять фиту выкинули. На обертке же О<течественных> з<аписок> она осталась. И что она их там смущает. Если тебе возвращены все права и даже дворянство, то, конечно, возвращено и право печатать. Печатают же с своими инициалами и Толь, и Плещеев, и Ахшарумов (бывшие петрашевцы. — Ред.) и мн. другие».

«Село Степанчиково» Достоевский в это время считал «лучшим» своим произведением. В письме к брату от 9 мая 1859 г. он сообщал:

«Я писал его два года (с перерывом в середине «Дядюшкина сна»). Начало и середина обделаны, конец писан наскоро. Но тут положил я мою душу, мою плоть и кровь. Я не хочу сказать, что я высказался в нем весь; это будет вздор! Еще будет много, что высказать. К тому же в романе мало сердечного (т. е. страстного элемента, как например в «Дворянском гнезде») — но в нем есть два огромных типических характера, создаваемых и записываемых пять лет, обделанных безукоризненно (по моему мнению), — характеров вполне русских и плохо до сих пор указанных русской литературой».

Это письмо свидетельствует о том, что первоначальный замысел повести — противопоставить два различных характера, т. е. Фому Опискина и полковника Ростанева, относится к началу 1854 г.

«Село Степанчиково» создавалось в эпоху общественного возбуждения, усилившего в русской литературе интерес к «глубинной», провинциальной России. Критическое изображение предреформенной жизни у ряда писателей (Писемский, Островский, Щедрин) связано с развитием гоголевских традиций. Обращение Достоевского к провинциальной теме было вызвано как общими устремлениями литературы, так и обстоятельствами личной жизни писателя, на несколько лет связавшими его с русской провинцией.

Выбрав местом действия помещичью усадьбу, Достоевский поместил героев в необычную для предшествующих его произведений обстановку. Однако в самом изображении Достоевским жизни дворянской помещичьей среды сказалось своеобразие его подхода к ней. Герои повести в большинстве своем принадлежат к излюбленному Достоевским типу героев — обедневших и опустившихся, без определенного положения в обществе: приживал Фома Опискин, бывшая приживалка Татьяна Ивановна, полунищий Обноскин, промотавшийся вконец Мизинчиков, спившийся Коровкин и дошедший до последней степени нищеты и унижения Ежевикин.

Тема униженного человека, его ущемленного достоинства и болезненной амбиции, уже получившая отражение в «Двойнике» и других произведениях Достоевского 1840-х годов, стала центральной в «Селе Степанчикове», где она предстала в новом, неожиданном ракурсе: психологически ущемленный, болезненно сознающий в душе свою духовную неполноценность, в прошлом униженный человек перерастает здесь в мучителя и тирана; его переполняют мелочная злоба и ненависть к окружающим людям вместе с постоянной потребностью психологического самоутверждения за счет тиранства над ними.

При разработке сюжета повести писатель воспользовался в качестве канвы отдельными сюжетными мотивами ряда своих предшественников. Так, не раз отмечалось, что расстановка действующих лиц и основная схема их взаимоотношений напоминают комедию Ж.-Б. Мольера «Тартюф». Обитателям Степанчикова в известной мере соответствуют персонажи мольеровской комедии: Фоме Опискину — Тартюф, Ростаневу — Оргон, генеральше — г-жа Пернель, Бахчееву — Клеант и т. д.

Заметна также связь отдельных сюжетных положений повести Достоевского и произведений его современников. Как показала Л. М. Лотман, Достоевский не прошел мимо повести Я. П. Полонского «Дом в деревне», напечатанной впервые в «Современнике» в 1855 г. (Достоевский внимательно читал этот журнал). И названия обеих повестей («Дом в деревне» и «Село Степанчиково и его обитатели»), и отдельные мотивы (рассказ ведется от лица молодого человека, занимающегося «науками», герой едет в деревню к «дяде», где становится свидетелем скрытой семейной драмы) сближают произведения Достоевского и Полонского.

Некоторые ситуации и персонажи «Села Степанчикова» могли быть подсказаны комедией И. С. Тургенева «Нахлебник» (1848), запрещенной к печати в 1849 г. и опубликованной как раз в 1857 г. под названием «Чужой хлеб» во 2-й книжке «Современника». «Нахлебник» был написан под сильным влиянием произведений молодого Достоевского и не мог не привлечь его внимания, как отметил В В. Виноградов, наличием близких ему мотивов человеческой униженности и нравственной ущемленности.

Пьеса Тургенева читалась петрашевцами в 1849 г. наряду с другими запрещенными цензурой произведениями. Достоевский мог уже тогда прочесть ее. Но даже если он впервые познакомился с «Нахлебником» в публикации «Современника», комедия Тургенева оставила в нем заметный след и дала бытовой материал для психологической разработки двух образов «Села Степанчикова». Тургеневский «нахлебник» — Кузовкин — у Достоевского как бы раздваивается на Фому Опискина и Ежевикина. Положение Фомы — приживальщика при покойном генерале — близко к положению Кузовкина в доме Корина; шутовское же поведение Кузовкина имеет много общего с поведением «добровольного шута» Ежевикина в повести Достоевского.3 Вспомним, что психологическая разработка образов нахлебника-«паразита» и «добровольного шута» интересовала Достоевского еще в 1840-х годах, на что указал А. Л. Григорьев в работе «Достоевский и Дидро».

Эпизоды «Села Степанчикова», связанные с Татьяной Ивановной, ее похищением и погоней за ней, перекликаются с теми главами «Записок Пиквикского клуба» Ч. Диккенса, где говорится о похищении Джинглем старой девы мисс Уордль. Но психологически образ Татьяны Ивановны сложнее: ей приданы автором черты смешной, но доброй и незлобивой мечтательницы история которой имеет трагический и в то же время «фантастический» оттенок.

Продолжал ориентироваться Достоевский и на Гоголя, учитывая опыт второго тома «Мерных душ». Сцена разговора Ростанева с мужиками в III главе напоминает разговор Костанжогло с крестьянами, а некоторые поступки Фомы (обучение дворовых французскому языку, беседы с крестьянами об астрономии, электричестве и разделении труда) связаны с образом Кошкарева, который мечтал, чтобы «мужик его деревни, идя за плугом», читал бы «в то же время книгу о громовых отводах Франклина, или Вер(гилиевы) „Георгики“, или химическое исследование почв».

Не исключено, впрочем, что источником для этих эпизодов Достоевскому могли послужить суждения Великосельцева, автора статьи «Заметка о связи между улучшением жизни, нравственностью и богатством в крестьянском быту» (Земледельческая газ. 1856. № 23, 24). Достоевский мог знать об этом по иронической реплике Н. Г. Чернышевского в его «Заметках о журналах», опубликованных в «Современнике» (1857, № 1). Чернышевский писал: «Возможно ли читать без смеха эти предположения, что для улучшения быта поселян нужно затянуть сельских девушек в корсеты, набить их головы романами, выучить их танцевать французскую кадриль, а мужиков приучить к тому, чтобы они целовали ручки у своих дам?».

Достоевский, как и в других произведениях, не просто использовал в «Селе Степанчикове» традиционные классические образы и сюжетные схемы, он часто отталкивался от них, психологически переосмысляя их и полемизируя со своими предшественниками.

Показывая в повести «Дом в деревне» полную зависимость доброго Хрустина от фактической приживалки Аграфены Степановны, Полонский объясняет это вялостью и апатией Хрустина, рисует «затухание» личности, бытовое и распространенное явление, не раз изображавшееся писателями натуральной школы.

Достоевский прошел мимо этих проблем, поставив вопрос о диалектике характеров, глубоких подспудных, не ясных поначалу мотивах поведения человека. Это подтверждает и сравнение «Села Степанчикова» с «Нахлебником». Тургеневский Кузовкин робок и унижен. Опискин же сам стремится унизить всех окружающих. Кузовкин отказывается от предложенных ему Елецким десяти тысяч, движимый чувством собственного достоинства. Фома Опискин, отказываясь от ростаневских пятнадцати тысяч, это чувство собственного достоинства лишь симулирует, унижая и посрамляя своего благодетеля.

Столь же отличен психологически Фома и от мольеровского Тартюфа. Герой Мольера действует последовательно и планомерно. Маскируясь добродетелью, он стремится овладеть деньгами Оргона и его женой Эльвирой. Ради этого он хитрит и лицемерит, его поведение от начала до конца логично и рационально. Иначе действует Фома. Ситуации «Тартюфа» как бы намеренно предложены автором читателю в «Селе Степанчикове» в качестве возможной мотивировки, но отвергнуты им. Так, предположение, что «генеральша находилась в непозволительной связи с Фомой Фомичом», отведено автором. Не было у Фомы и интереса к Настеньке, что можно было бы вначале подозревать. Наконец, Фома отказался от предложенных ему Ростаневым денег — и отказался искренне. Фома не преследует определенной сознательной цели, он ничего не планирует заранее, действует по наитию. По словам Мизинчикова, он «тоже в своем роде какой-то поэт». Акцентировав в поведении Фомы моменты, не поддающиеся простому, рационалистическому объяснению, Достоевский затронул в «Селе Степанчикове» тему, ставшую центральной в «Записках из подполья» (1864). На эту связь образов Фомы Опискина и «подпольного» человека впервые указал В. В. Розанов.

Попытки полковника Ростанева и его племянника объяснить характер Фомы только условиями его жизни и тем, что сам он был унижен и оскорблен, представлены Достоевским как попытки несколько прекраснодушные и во всяком случае не дающие решения вопроса. Просветительские взгляды на роль среды в формировании человека у Достоевского ассоциировались с теорией и практикой натуральной школы 1840-х годов. Поэтому Сергей Александрович, рассуждая в «Заключении» повести о том, что «нельзя презирать падших, а, напротив, должно восстановлять» их, и декламируя стихотворение Некрасова «Когда из мрака заблужденья», рассказывает дяде о натуральной школе. Здесь ощущается скрытая полемика и со взглядами Белинского, в той или иной степени отразившимися в позиции «Современника» 1850-х годов.

Созданный Достоевским характер русского Тартюфа впитал в себя не только многочисленные, сложные литературные традиции. Еще А. А. Краевский, прочитав «Село Степанчиково», обратил внимание на черты известной психологической близости Фомы к Гоголю второй половины 1840-х годов, сказав M. M. Достоевскому, что Фома «напомнил ему Н. В. Гоголя в грустную эпоху его жизни».

Вопрос о Гоголе как возможном прототипе Фомы Опискина был детально исследован Ю. Н. Тыняновым в статье «К теории пародии» (1921). Тынянов убедительно показал, что в «Селе Степанчикове» пародируется книга Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» и отчасти личность ее автора. Внешний облик Гоголя последних лет жизни, его характер, манера поведения нашли отражение и сложное переосмысление в образе Фомы.

Еще одна деталь, подтверждающая сходство Фомы Опискина с Гоголем, отмечена американским исследователем Ю. Маргулиесом.3 В пятой главе второй части «Села Степанчикова» возвращенный из «изгнания» Фома требует малаги, на что Бахчеев замечает: «И вина-то такого спросил, что никто не пьет! Ну кто теперь пьет малагу, кроме такого же, как он, подлеца?»

Эпизод этот совпадает с рассказом И. И. Панаева о встрече Гоголя с молодыми петербургскими писателями на квартире А. А. Комарова.4 Так как воспоминания Панаева были опубликованы только в 1860 г., то Маргулиес делает вывод, что Достоевский присутствовал на встрече с Гоголем, описанной Панаевым. Однако вывод этот не подтверждается другими данными; факт же, рассказанный Панаевым, мог быть известен Достоевскому от участников встречи.

Следует учесть, что Достоевскому во время работы над «Селом Степанчиковым» были уже доступны многие воспоминания о Гоголе и его письма (в 1854 г. вышел «Опыт биографии Гоголя», в 1856—1857 гг. — «Собрание сочинений и писем» под редакцией П. А. Кулиша). Отрицательное отношение Достоевского к «Выбранным местам из переписки с друзьями» сформировалось еще в молодые годы. В 1847 г. он, как мы знаем из материалов процесса петрашевцев, разделял оценку книги, данную Белинским, и читал дважды знаменитое письмо Белинского к Гоголю на собраниях у Петрашевского и Дурова.

В 50-х годах, когда Достоевский уже многое в своих взглядах пересматривал, а также позднее отрицательное отношение его к книге Гоголя сохранилось. Упоминание «Выбранных мест» в письмах, в романе «Бесы», в черновых записях к «Подростку», в «Дневнике писателя» неизменно ироническое или осуждающее. Как видно из черновых записей к роману «Подросток», Достоевский видел в Гоголе тип русского человека своего времени с характерной для него душевной раздвоенностью, глубоко скрытым психологическим «подпольем». Именно «подполье» внушило Гоголю, по мнению Достоевского, «Выбранные места из переписки с друзьями» с их неумеренной экзальтацией, приобретающей временами трагикомический характер. Достоевский упрекал Гоголя в неискренности, в позерстве, в том, что, создавая свое «Завещание», он «врал и паясничал».

Достоевский высмеял в «Селе Степанчикове» политические и моральные установки автора «Выбранных мест», а также стиль этой книги, который пародируется во многих речах Фомы Опискина. Но, разумеется, образ Фомы Опискина нельзя сводить лишь к пародии на Гоголя. Это грандиозное обобщение, вобравшее в себя конкретные черты многих реальных людей, но в еще большей степени — плод создания его автора, реконструировавшего такие явления человеческой психики, которые до Достоевского были попросту неизвестны людям. По-новому объясняет Достоевский и причину воцарения Фомы в доме Ростанева. Опискин выступает в роли идеолога, морального и интеллектуального авторитета, борца за справедливость, когда-то «пострадавшего за правду». Такая роль, как показал Достоевский, при известных обстоятельствах помогает завоевать авторитет, который делается непререкаемым. Эта особенность русской жизни, так сказать феномен Опискина, нашла отражение и в русской литературе (от «Рудина» Тургенева до «Дяди Вани» Чехова).

«Село Степанчиково» строится на противопоставлении двух характеров, которые автор считал «типическими»: Опискина и полковника Ростанева.

Каждый из них явился важным звеном в разработке центральных социально-психологических мотивов творчества Достоевского. В Фоме Опискине получили дальнейшее развитие те черты, которые нашли отражение уже в героях многих более ранних произведений писателя (Голядкин, Ползунков, музыкант Ефимов в «Неточке Незвановой»). Вместе с тем его образ предвосхищает многое в последующем творчестве Достоевского. От Фомы Опискина тянутся нити в герою «Записок из подполья» и далее к ряду родственных характеров, вплоть до Федора Павловича Карамазова. Полковник Ростанев — первый набросок идеально прекрасного человека, черты которого воплотились на следующем этапе развития писателя отчасти в князе Мышкине, а отчасти и в старце Зосиме (мотив вины каждого человека перед всеми людьми). Ряд второстепенных персонажей повести также получил развитие в более поздних произведениях: Ежевикина напоминают Лебедев в «Идиоте» и капитан Снегирев в «Братьях Карамазовых», от Видоплясова — путь к Смердякову, а некоторые черты полубезумной Татьяны Ивановны претворены в усложненном виде в образе Марьи Лебядкиной в «Бесах».

Новыми приемами, характерными для последующего творчества, Достоевский воспользовался и в композиции «Села Степанчикова». Обилие набегающих друг на друга событий, напряженные, развернутые диалоги, сжатость во времени и пространстве насыщают действие драматизмом. Именно это позволило некоторым исследователям предположить, что повесть возникла из комедии. Однако тот же драматизм характерен для большинства последующих произведений Достоевского. Широко использует Достоевский в «Селе Степанчикове» сборища действующих лиц с неожиданными скандалами и непредвиденными последствиями (главы «Ежевикин», «Фома Фомич», «Погоня», «Изгнание»). Прием этот, названный Л. П. Гроссманом «конклавом», или «развязкой „Ревизора“», часто встречается у Достоевского начиная с «Дядюшкина сна».

M. M. Бахтин отметил, что в «Селе Степанчикове» ощущается свойственное Достоевскому чувство фантастичности жизни, представляющей род своеобразного «карнавала». Жизнь в этой повести — своего рода «мир наизнанку». Особенно «карнавализован характер Фомы Фомича», который «дан в карнавальной контрастной паре с полковником Ростаневым».

Пародируя в языке Фомы Опискина различные литературные стили, Достоевский боролся и с соответствующими литературными явлениями («Выбранные места из переписки с друзьями» Гоголя, проза Н. Полевого, различные «поучения», книги «для народа» и т. п.). Работая над повестью, Достоевский учел и языковые наблюдения, сделанные в годы каторги и солдатской службы и отраженные в так называемой «Сибирской тетради». Многие выражения из нее органически вошли в «Село Степанчиково» (некоторые из них отмечены ниже в постраничных примечаниях).

«Село Степанчиково» перегружено скрытой и явной литературной полемикой. Она ориентирована как на литературные явления 50-х годов (повесть А. Ф. Писемского «Тюфяк», стихотворение Козьмы Пруткова «Осада Памбы», статья А. Н. Афанасьева «Религиозно-языческое значение избы славянина» и др.), так в еще большей степени на явления прошлых лет, ставшие ко времени выхода в свет «Села Степанчикова» достоянием истории, но с точки зрения Достоевского, еще вполне актуальные (Гоголь, натуральная школа, «Сельское чтение» В. Ф. Одоевского и А. Н. Заблоцкого-Десятовского, произведения Н. М. Карамзина и многое другое).

Достоевского очень волновала судьба «Села Степанчикова». В письмах к старшему брату он постоянно просил запоминать и сообщать ему все, что будут говорить о его повести, так как это «голос будущей критики». Во время переговоров M. M. Достоевского с Некрасовым писатель просил брата: «…замечай все подробности и все его слова и, ради бога, прошу, опиши все это поподробнее. Для меня ведь это очень интересно» (письмо от 19 сент. 1859 г.). Некрасов, по свидетельству П. М. Ковалевского, отнесся к «Селу Степанчикову» более чем сдержанно: «Достоевский вышел весь. Ему не написать ничего больше, — произнес Некрасов приговор». Некрасов, писал тот же современник, «сильно, нехорошо и нерасчетливо ошибся», а «Достоевский в ответ взял да и написал „Записки из Мертвого дома“ и „Преступление и наказание“. Он только делался „весь“».

Отношение Некрасова к «Селу Степанчикову» не было исключением. Повесть прошла почти незамеченной, и появление ее в «Отечественных записках» не вызвало печатных откликов. Дошедшие до нас немногочисленные устные отзывы современников содержатся в частных письмах.

А. Н. Плещеев в письме к А. П. Милюкову от 10 декабря 1859 г. писал, что роман Достоевского ему «решительно не по душе». «Где эти гоголевские типы, о которых мне говорил М<ихаил> М<ихайлович>? По-моему — тут, кроме Ростанева (дяди), нет ни одного живого лица. Всё это сочинено, придумано; ходульно страшно».

Ряд отзывов о повести известен в передаче M. M. Достоевского, в его письмах брату. А. Н. Майкову повесть «очень, очень понравилась» (письмо М. М. Достоевского от 11 окт. 1859 г.).3 Мнение И. А. Гончарова Михаил Михайлович передает с чужих слов: «Роман хвалил с оговорками. Какими, не знаю» (письмо от 23 ноября 1859 г.).

А. Н. Плещеев, который по просьбе Достоевского после отказа от повести редакции «Русского вестника» узнавал мнение о ней редакции, сообщал, что «от начала они были просто в восторге но что вообще роман требует сокращения» (письмо Достоевского брату от 11 окт. 1859 г.). С отзывом А. А. Краевского нас знакомит письмо Михаила Михайловича от 21 октября 1859 г.:

«О романе он сказал, что некоторые места великолепны, Фома ему чрезвычайно нравится Характеры тоже, особенно распространялся он о помешанной девице. Это грациозное создание, сказал он Сказал еще, что конец великолепен, вся вторая часть (и я согласен в этом) великолепна, но начало растянуто, и вообще жаль, что ты поддаешься иногда влиянию юмора и хочешь смешить. Сила Ф<едора> М<ихайловича>, — прибавил он, — в страстности, в пафосе, тут, может быть, нет ему соперников, и потому жаль, что он пренебрегает этим даром».5 Наиболее положительные среди дошедших до нас отзывов современников о «Селе Степанчикове» принадлежат M. M. Достоевскому: «Не умею сказать тебе, как нравится мне твое произведение. У меня постоянно стояли в глазах слезы от какого-то душевного благополучия при чтении второй части. Прекрасно. Полковник вышел чудно-хорош. Все, все лица обаятельно свежи и новы. Но чем я всего более дорожу, это то, что всё твое здание как в целом, так и в малейших деталях оригинально до чрезвычайности».

Печатные суждения о «Селе Степанчикове» появились уже после переиздания повести в 1860 г., во втором томе «Сочинений» Достоевского. Все они содержались в статьях, посвященных другим произведениям писателя.

Наиболее проницательным был отзыв Н. А. Добролюбова, который в статье «Забитые люди» (1861) несколько раз упомянул о «Селе Степанчикове», рассматривая эту повесть в связи с другими произведениями Достоевского, посвященными теме униженной обществом личности и попыткам ее борьбы против этого унижения. «От г. Голядкина до Фомы Фомича в„Селе Степанчикове“ он изобразил на своем веку много болезненных, ненормальных явлений», — писал Добролюбов.

Только в 1880-х годах, узнав всего Достоевского и особенности его творчества 1860—1870-х годов, критика оценила «Село Степанчиково», и прежде всего фигуру Фомы Опискина. Первым это сделал Н. К. Михайловский. В статье «Жестокий талант», напечатанной через год после смерти Достоевского, он признал Фому Опискина классическим для Достоевского психологическим типом. Это злобный тиран и мучитель, который не преследует никакой практической цели, не стремится ни к какому результату. Он наслаждается самим процессом мучительства, ему «нужно ненужное». «Словами „ненужная жестокость“ исчерпывается чуть ли не вся нравственная физиономия Фомы, и если прибавить сюда безмерное самолюбие при полном ничтожестве, так вот и весь Фома Опискин».

Повесть Достоевского не раз перерабатывалась для сцены. Первая по времени инсценировка «Села Степанчикова» была выполнена К. С. Станиславским в 1888 г. Им же в 1891 г. была осуществлена и первая постановка. С тех пор и до наших дней «Село Степанчиково» ставилось на многих русских и зарубежных сценах. Наибольший общественный резонанс вызвала постановка 1917 г. в Московском Художественном театре. Из выдающихся исполнителей «Села Степанчикова» следует отметить К. С. Станиславского (Ростанев) в постановке 1891 г. и И. М. Москвина (Опискин) в постановке 1917 г.

Литература:

В.А. Архипова Комментарии к изданию: Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений в 15 томах. Т.3. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1988
Алексеев М. П. О драматических опытах Достоевского // Творчество Достоевского. 1821 — 1881—1921. Одесса, 1921. С. 41—62.
Лотман Л. М. «Село Степанчиково» Достоевского в контексте литературы второй половины XIX в. // Достоевский: Материалы и исследования. Л., 1987. Т. 7. С. 152—165.
Четвертый межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1975. С. 95—96. (Серман И. З. Достоевский и комедии Тургенева. С. 94—106). (Научные труды Курского и Орловского гос. пед. ин-тов. Т. 17. (110)).
Реизов Б. Г. Из истории европейских литератур. Л., 1970. С. 159—169.
Маргулиес Ю. Э. Встреча Достоевского и Гоголя // Воздушные пути. Нью-Йорк, 1963. 3. С. 272—294. Перепечатано: Байкал. 1977. № 4. С. 136—144.
Гроссман Л. П. Достоевский-художник // Творчество Ф. М. Достоевского. М., 1959. С. 344—348.
Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. M., 1972. С. 280—281.
Григорович Д. В. Литературные воспоминания. Л., 1928. С. 422, 423.

Примечания к повести «Село Степанчиково и его обитатели»

.. .она процветала в обществе приживалок, городских вестовщиц и фиделек. — Фиделька — нарицательное имя комнатной собачки (франц. fidèle — верный). Возможно, образ генеральши Крахоткиной возник не без воздействия сюжетов П. А. Федотова, создавшего в 1844 г. серию рисунков «Болезнь Фидельки» и «Смерть Фидельки», на которых изображена капризная барыня, окруженная слугами, приживалками и комнатными собачками. О близости творчества молодого Достоевского и П. А. Федотова см.: Нечаева В. С. Достоевский и Федотов // Достоевский Ф. М. Ползунков. М.; Л. 1928. С. 7—32.

…влияния различных иван-яковличей… — Иван Яковлевич Корейша (1780—1861) — московский юродивый, особенно известный в 1820—1830-х годах; снискал среди своих почитателей славу провидца. В «Бесах» Достоевский изобразил Корейшу под именем Семена Яковлевича.

…вроде различных «Освобождений Москвы», «Атаманов Бурь», «Сыновей любви, или Русских в 1104-м году» и проч. и проч., романов… — Все это типичные названия авантюрных произведений с псевдоисторическим сюжетом, наводнявших в 1830—1840-х годах книжный рынок. «Князь Пожарский и нижегородский гражданин Минин, или Освобождение Москвы в 1612 году» — роман И. Глухарева (1840); «Атаман Буря, или Вольница Заволжская» — роман Д. Преснова (1835). В связи с выходом «Атамана Бури» Белинский писал: «Эта книга принадлежит к известному числу произведений, которых первоначальная идея зарождается на Толкучем рынке» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953). Третье из комментируемых названий, очевидно, имеет пародийный характер («Русские в … году» — обычный подзаголовок исторических романов 1830—1840-х годов, восходящий к «Юрию Милославскому» M. H. Загоскина).

…доставлявших ~ приятную пищу для остроумия барона Брамбеуса. — Псевдонимом «Барон Брамбеус» подписывал свои повести и фельетоны Осип Иванович Сенковский (1800—1858), в 1834—1849 гг. редактор журнала «Библиотека для чтения». Критические статьи журнала часто посвящались незначительным произведениям, недостатки которых высмеивались. Журнал Сенковского Ф. М. Достоевский знал с детства, так как «Библиотека для чтения» выписывалась его отцом.

Тридцать тысяч человек будут сбираться на мои лекции ежемесячно. — В этих словах Фомы можно видеть намек на выступление Гоголя в 1834 г. в качестве профессора С.-Петербургского университета, закончившееся неудачей. В то же время они перекликаются со словами Хлестакова («тридцать пять тысяч курьеров»: «Ревизор», д. III, явл. 6). Отмечено Ю. Н. Тыняновым (Поэтика; История литературы; Кино. М., 1977. С. 441).

…ему, Фоме, предстоит величайший подвиг… — Ср. письмо Гоголя от 13 марта 1841 г. к С. Т. Аксакову: «Труд мой велик, мой подвиг спасителен. Я умер теперь для всего мелочного…». Опубликованное П. А. Кулишом в 1857 г. в «Сочинениях и письмах» Н. В. Гоголя, это письмо могло быть известно Достоевскому.

…написать одно глубокомысленнейшее сочинение в душеспасительном роде, от которого произойдет всеобщее землетрясение и затрещит вся Россия. — В «Завещании» Гоголь говорил о задуманной им «Прощальной повести», о том, что это «лучшее из всего, что произвело перо» его, и что он его «носил долго в своем сердце как лучшее свое сокровище» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. М., 1952. Т. 8. С. 220).

…Фома, пренебрегая славой, пойдет в монастырь и будет молиться день и ночь в киевских пещерах о счастии отечества. — Ср. слова Гоголя в Предисловии к «Выбранным местам из переписки с друзьями»: «Я же у гроба господнего буду молиться о всех моих соотечественниках, не исключая из них ни единого» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 218). Отмечено Тыняновым.

Вдвое надо быть деликатнее с человеком, которого одолжаешь… — В этих словах полковника нашли отражение мысли Достоевского, высказанные в письме к А. Е. Врангелю от 14 августа 1855 г.: «.. .я очень хорошо знаю, что вы понимаете, может быть лучше другого, как должно обходиться с человеком, которого пришлось одолжить. Я знаю, что вы с ним удвоите, утроите учтивость; с человеком одолженным надо поступать осторожно; он мнителен; ему так и кажется, что небрежностью с ним, фамильярностью хотят его заставить заплатить за одолжение, ему сделанное».

…дядя, по приказанию Фомы, принужден был сбрить свои ~ бакенбарды ~ дядя похож на француза и что поэтому в нем мало любви к отечеству. — Здесь содержится иронический намек на одну из прихотей Николая I, который специальным указом от 2 апреля 1837 г. запретил носить усы и бороды чиновникам гражданского ведомства (Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1838. Т. 12). С проведением этого закона в жизнь Достоевский столкнулся в Семипалатинске. В «Воспоминаниях» А. Е. Врангеля рассказывается о чиновнике Малосапожкове, отвратительной личности, прозванной Достоевским «жареным скорпионом». Малосапожков послал донос генерал-губернатору и министру юстиции на Врангеля, который, исполняя должность прокурора, «вопреки закону носит усы». Еще раньше, в 1846 г., Достоевский работал над повестью «Сбритые бакенбарды».

Ведь рассказывал же Пушкин про одного папеньку… — Пушкин рассказывает этот анекдот в Table-talk, XVIII (Пушкин А. С. Полн. собр. соч. М.; Л., 1949. Т. 12. С. 160—161). Достоевский цитирует неточно: у Пушкина — «госудаль».

Фома Фомич всегда разговаривал в таком тоне с «умным русским мужичком». — Обращение Фомы к мужикам пародирует стиль «Выбранных мест из переписки» Гоголя. Так, в письме «Русской помещик» Гоголь рекомендует обращаться к нерадивому мужику со словами: «Ах ты, невымытое рыло! Сам весь зажил в саже, так что и глаз не видать, да еще не хочешь оказать и чести честному!» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 323). Эти слова с возмущением цитирует Белинский в своем письме к Гоголю от 15 июля 1847 г.

Пехтерь — плетеная высокая корзина из прутьев или бересты для носки сена или корма скоту. Иносказательно — неповоротливый, неуклюжий мешок. «Экой ты пехтеря!» (Даль Владимир. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3).

…слуга ~ должен был отмахивать от него свежей липовой веткой мух. — Возможно, здесь отразились впечатления детства Достоевского, связанные с его отцом Михаилом Андреевичем. В воспоминаниях младшего брата писателя, А. М. Достоевского, говорится, что, когда отец ежедневно ложился спать после обеда, в квартире воцарялась тишина, а маленький Андрей Михайлович «должен был липовою веткою, ежедневно срываемою в саду, отгонять мух от папеньки, сидя в кресле возле дивана, где он спал. Эти полтора-два часа были мучительны для меня, так как, уединенный от всех, я должен был проводить это время в абсолютном безмолвии и сидя без всякого движения на одном месте. К тому же, боже сохрани, ежели, бывало, прозеваешь муху и дашь ей укусить спящего…» (Достоевский А. М. Воспоминания. Л. 1930).

…«запасные, дескать, колотья у нас проявились». — Выражение, записанное в Сибирской тетради под № 118. Использовано Достоевским также в «Записках из Мертвого дома».

Как не выгонят его со двора шелепами? — Шелепы — побои, наносимые плетью (шелеп — плеть, нагайка).

…штука капитана Кука… — Выражение это записано Достоевским под № 309 в «Сибирской тетради». Джемс Кук (1728—1779) — знаменитый английский мореплаватель, открывший Новую Зеландию и ряд островов в Тихом океане. Погиб во время экспедиции на Гавайские острова. Ряд книг о нем и его путешествиях вышел в России в конце XVIII — начале XIX в.

Всё фармазоны; неверие распространяют… — Фармазон (искаженное — франкмасон; от франц. franc maçon — вольный каменщик) — вольнодумец. Франкмасонство, или масонство, — религиозно-этическое движение, получившее широкое распространение в XVIII — начале XIX в., в частности в России.

Крикса — крикун.

Морген-фри — ироническое выражение (нем. morgen früh — утром рано). Выражение «Морген фри — нос утри» записано Достоевским в «Сибирской тетради».

Кошон (франц. cochon) — свинья.

Фенезерф (франц. fines herbes — тонкие травы) — обозначение различных приправ, используемых в кулинарии.

…твержу вокабул. — Вокабулами в начале XIX в. называли слова иностранного языка, подобранные в определенном порядке, снабженные переводом и предназначенные для заучивания наизусть.

«Знаете ли вы, говорит, сколько до солнца верст?» — Содержание поучительных разговоров с мужиками Фомы Опискина и Ростанева перекликается с содержанием некоторых статей известных сборников «Сельское чтение» (1843—1848), изданных В. Ф. Одоевским и А. П. Заблоцким-Десятовским. Так, в 1-й книжке «Сельского чтения» была помещена статья А. П. Заблоцкого «О том, что называется миром и что такое земля, и о том, как велико славное Русское государство и что в нем есть», где сказано, что солнце, земля и луна — шары, что солнце в полтора миллиона раз больше земли и находится от земли на расстоянии в 143 с половиною миллиона верст (Сельское чтение. 7-е изд. СПб., 1849. Кн. I. С. 80). Ироническое отношение Достоевского к статье Заблоцкого предваряет его позднейшее полемическое выступление против либерально-просветительских взглядов на народное просвещение в статьях «Книжность и грамотность».

…Фрол Силин, благодетельный человек… — См. ниже.

Аделаидина цвета изволите галстух надеть… — Цвет аделаида — темно-синий цвет. Это цветовое обозначение изредка упоминалось в русской печати в 40—50-х годах XIX в., но затем забылось.

…вол-ти-жёр — Вольтижер (от франц. voltiger — порхать, летать, перепархивать) — воздушный гимнаст в цирке, канатоходец. В переносном значении — ветреник.

Вы читали «Тюфяка»? — «Тюфяк» — повесть А. Ф. Писемского, впервые опубликованная в 1850 г. в «Москвитянине» (№ 19—21) и затем перепечатанная в 1853 г. в его сборнике «Повести и рассказы». Герой этой повести Павел Васильевич Бешметев — молодой дворянин, получивший университетское образование, но неловкий, мешковатый, незнакомый с действительной жизнью. Вследствие этого он совершает ряд трагических ошибок и в конце концов спивается и гибнет. Сергей Александрович, возможно, имеет в виду некоторое сходство свое с молодым Бешметевым, так же, как и он, приехавшим после университета в провинцию.

Конфидантка (франц. confidente) — наперсница, доверенное лицо.

…детей-то у меня, просто семейство Холмских! — «Семейство Холмских. Некоторые черты нравов и образа жизни, семейной и одинокой, русских дворян» — роман Д. Н. Бегичева (1786—1855) в шести частях. Издавался в Москве в 1832, 1833 и 1841 гг. В романе описана жизнь четырех сестер, принадлежащих к обширной дворянской семье Холмских.

Мономан (от греч. monos — один, единственный — и mania — безумие) — человек, страдающий помешательством на одной мысли, идее, т. е. мономанией.

…в бунтах недовес муки оказался. — Бунты — хлеб в зерне или в муке, сложенный в кулях, накрытый и обшитый рогожами в виде скирды.

Отец и благодетель! да простого-то человека я и боюсь! — Эти слова Ежевикина перекликаются с собственным признанием Достоевского в письме к брату 30 января — 22 февраля 1854 г.: «Да простого-то человека я боюсь более, чем сложного».

Фрикасеи (франц. fricassée) — жареное мясо.

Фрапировало (франц. frapper — ударять) — поразило.

…донне муа мон мушуар… (франц. donnez moi mon mouchoir) — дайте мне платок.

.. .«Натрескался пирога, как Мартын мыла!» — Выражение записано Достоевским под № 254 в «Сибирской тетради».

Оркестр составляли две балалайки, гитара, скрипка и бубен, с которым отлично управлялся форейтор Митюшка. — Дворовый оркестр по своему составу напоминает оркестр, слышанный Достоевским на каторге и описанный в «Записках из Мертвого дома» ч. I, гл. XI, (ср. с. 348).

Только в глупой светской башке могла зародиться потребность таких бессмысленных приличий. — Эта фраза непосредственно связана с «Выбранными местами» Гоголя. В третьем письме по поводу «Мертвых душ» говорится: «Только в глупой светской башке могла образоваться такая глупая мысль» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 296). Выражение «глупая светская башка» отмечено курсивом в рецензии Белинского на «Выбранные места из переписки с друзьями» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1956. Т. 10. С. 66). Отмечено Ю. Н. Тыняновым.

…господский ли, казенный ли, вольный, обязанный, экономический? — Господскими назывались крестьяне, принадлежавшие помещику; казенными, или государственными, — принадлежавшие казне и царскому дому; экономическими — принадлежавшие монастырям. Обязанными или временно обязанными называли крестьян, не рассчитавшихся полностью с помещиком за полученный надел земли.

Что же делали до сих пор все эти Пушкины, Лермонтовы, Бороздны? ~ Народ пляшет комаринского ~ а они воспевают какие-то незабудочки? — И. П. Бороздна (1803—1858) — второстепенный поэт. Выпад Фомы против русской поэзии имеет конкретный полемический повод. В 1852 г. в Петербурге вышел сборник «Незабудочка. Дамский альбом, составленный из лучших статей русской поэзии с портретами Жуковского, Бенедиктова и 10-ю оригинальными картинками Г. Педанова». В сборник вошли стихотворения самых различных русских поэтов от Жуковского и Пушкина до Коренева, Крешова, М. Владимирова, И. Бороздны. Для Опискина, одного из читателей «Незабудочки», как и для ее составителей, Пушкин, Лермонтов и Бороздна — явления одного поэтического ряда, авторы произведений для «дамского» чтения.

Народ пляшет комаринского, эту апофеозу пьянства ~ Зачем же не напишут они более благонравных песен для народного употребления. .. — В постоянных выпадах Фомы против комаринской, как песни грубой и безнравственной, заметно пародийное использование суждений реакционного музыкального критика Ростислава (псевдоним Ф. Толстого), который в одной из музыкальных рецензий в «Северной пчеле» писал: «Какое удовольствие могут доставить кривлянья растрепанного, глупого мужика? Питейный дом с его последствиями, конечно, дело существенное, но в эстетическом произведении следует ли его выставлять? Что хорошо для рассказа, то не всегда хорошо в сценических произведениях, коих непосредственное назначение исправлять и очищать нравы и возвышать душу и чувства» (Северная пчела. 1853. № 107; ср.: Гозенпуд А. А. Русский оперный театр XIX века. Л., 1969. С. 392).

Я знаю Русь, и Русь меня знает… — Эти слова принадлежат Н. А. Полевому, который в предисловии к роману «Клятва при гробе господнем» (1832) писал: «Кто читал, что писано мною доныне, тот, конечно, скажет вам, что квасного патриотизма я точно не терплю, но Русь знаю, Русь люблю, и — еще более, позвольте прибавить к этому, — Русь меня знает и любит» (Клятва при гробе господнем. М., 1832. Ч. I. С. IX). Выражение «я знаю Русь и Русь меня знает» получило широкое распространение. Белинский в полемике с Полевым неоднократно цитировал его. (См. Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 3. С. 500; М., 1955. Т. 6. С. 404). Ср. также сатирическое произведение «Подарок ученым на 1834 год. О царе Горохе; когда царствовал государь царь Горох, где он царствовал, и как царь Горох перешел в преданиях народов до отдаленного потомства», где выражение это использовано в пародии на Н. Полевого. (См. об этом в статье Г. А. Федорова «К портрету Ф. Ф. Опискина». — Литературная учеба. 1987. № 2. С. 183—184).

Пусть изобразят они мне мужика ~ хоть даже в лаптях ~ но преисполненного добродетелями ~ Пусть изобразят этого мужика, пожалуй, обремененного семейством и сединою, в душной избе ~ голодного, но довольного… — По мнению В. А. Туниманова, здесь, возможно, заключена пародия на критический разбор «Мертвых душ» Н. Полевым, который цитируется Чернышевским в «Очерках гоголевского периода», книге, хорошо известной Достоевскому (См. Туниманов В. А. Творчество Достоевского. 1854—1862. Л., 1980. С. 51—52).

…если я и уважаю за что бессмертного Карамзина, то это не за историю, не за «Марфу Посадницу», не за «Старую и новую Россию», а именно за то, что он написал «Фрола Силина»… — «История государства Российского» в 11 томах (1816—1824; незаконченный XII том вышел после смерти Карамзина в 1829 г.), повесть «Марфа Посадница, или Покорение Новагорода» (1803) и «Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях» (1811 г., частично опубликована в 1837 и 1842 гг., полностью — в 1870 г.) — сочинения Карамзина. Повесть «Фрол Силин, благодетельный человек» была впервые напечатана Карамзиным в 1791 г. в «Московском журнале»; перепечатана в 5-м издании «Сочинений» Карамзина в 1848 г. В ней говорится о «трудолюбивом поселянине» Симбирской губернии, который в голодный год раздавал свой хлеб крестьянам, помогал всем неимущим, «на имя господина своего купил двух девок, выпросил им отпускные и выдал замуж с хорошим приданым» и т. п. Как все положительные герои Карамзина, Фрол Силин отличается чувствительностью. Вместе с облагодетельствованными им крестьянами, которые «проливали слезы», «Фрол плакал и смотрел на небо…» (О восприятии повести Карамзина в разные эпохи, и в частности Достоевским, см.: Степанов В. П. Повесть Карамзина «Фрол Силин» // XVIII век. Л., 1969. Сб. 8. С. 229—244). Вложенная в уста Фомы похвала «Фролу Силину» имеет иронический подтекст. Сам Достоевский относился к изображению народа в повестях Карамзина критически, видя в Карамзине одного из родоначальников сентиментально-мечтательного народолюбия славянофилов 1850—1860-х годов. В статье «Книжность и грамотность» (1861; см.: наст. изд. Т. 12) он призывал «не судить» о душе «народа по Карамзинским повестям и по фарфоровым пейзанчикам». Здесь Достоевский иронически упоминал о «Фроле Силине» как о примере искаженного представления о русском крестьянине.

«Брюссельские тайны» — роман, представляющий собой подражание «Парижским тайнам» Э. Сю; в переводе с французского, без имени автора, вышел в Петербурге в 1847 г. Рецензент «Библиотеки для чтения» (1847. Т. 84. Отд. 6. С. 10) отмечал, что это «одно из самых несчастных подражаний „Парижским тайнам“»; в «Литературной газете» (1847. № 27) говорилось об огромном количестве подражаний роману Сю, «которые, разумеется, все гораздо ниже оригинала „Брюссельские тайны“ решительно худшее из всех этих произведений».

«Переписчик!» ~ это тот, который пишет в журнал письма? — Намек на «Письма иногороднего подписчика в редакцию „Современника“ о русской журналистике», принадлежавшие А. В. Дружинину и печатавшиеся без подписи в «Современнике» в 1849 — начале 1850-х годов. Статьи Дружинина написаны от лица просвещенного помещика, который, живя в своей деревне, внимательно читает все столичные журналы.

Шематон (от франц. chômer — бездельничать) — бездельник, шалопай.

А парле-ву-франсе? — Вуй, мусье, же-ле-парль-эн-пе… (франц). Parlez-vous français? — Oui, monsieur, je le parle un peu). — Говорите ли вы по-французски? — Да, сударь, немного говорю.

…на него колодку набей и в солдаты отдай! — Колодки — массивные деревянные оковы, надевавшиеся на ноги, руки и шею арестованного для предупреждения побега.

Халдей — здесь: нахал, наглец — от бранного переосмысления слова в значении «шут, скоморох» (халдей — ряженый в восточные одежды персонаж представления на религиозные темы).

Хамлет — то же, что хам.

Либерте — эгалите — фратерните (франц. liberté, égalité, fraternité — свобода, равенство, братство) — лозунги Великой французской революции.

Журналь де деба (франц. «Jurnal des Débats») — французская политическая газета, основанная в 1789 г., имела большой литературный отдел. В 1850-х годах газета была органом, близким к правительству; поэтому Фома Опискин напрасно связывал с нею представления о вольномыслии.

Тут все почти ломбардными и очень немного наличными. — Ломбардный билет — квитанция, выданная в счет денег, помещенных на сохранение в ломбард с выплатой соответствующих процентов.

Кайеннский перец. — Кайенна — столица Французской Гвианы, колонии в Южной Америке, экспортировавшая перец в Европу.

Вы грубы. Вы так грубо толкаетесь в человеческое сердце, так самолюбиво напрашиваетесь на внимание… — Тон этих поучений Фомы совпадает с тоном поучений Гоголя в «Выбранных местах из переписки с друзьями». В статье «Близорукому приятелю» Гоголь писал: «Ты горд, говорю тебе, и вновь повторяю тебе, ты горд, сторожи над собой и спасай себя от гордости заране. Начни с того, что уверь самого себя, что ты всех глупее в России и что с этих только пор следует сурьезно поумнеть тебе, и слушай с таким вниманием всякого дельца, как бы ровно ничего не знал и всему от него хотел поучиться» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 348).

Отчего же я всегда счастлив и, несмотря на страдания, доволен, спокоен духом и никому не надоедаю… — Ср. у Гоголя: «…я, как бы ни был сам по себе слаб и ничтожен, всегда ободрял друзей моих, и никто из тех, кто сходился поближе со мной в последнее время, никто из них, в минуты своей тоски и печали, не видал на мне унылого вида, хотя и тяжки бывали мои собственные минуты, и тосковал я не меньше других…» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 220).

А тут, может быть, сам Макиавель или какой-нибудь Меркаданте перед ними сидел… — Макиавелли Никколо ди Бернардо (1469—1527) — политический деятель и писатель эпохи Возрождения. Меркаданте Саверно (1797—1870) — итальянский композитор, автор симфонических и вокальных произведений. Произведения Меркаданте в 30—40-х годах ставились на сценах русского и итальянского оперных театров в Петербурге и исполнялись в концертах. Однако «дикое сочетание» имени политического деятеля XVI века и итальянского композитора XIX века отнюдь «не сводится к демонстрации глубины „эрудиции“ Фомы, подбирающего имена, начинающиеся с буквы М. Имя Меркаданте названо не случайно О Меркаданте газеты и журналы писали чаще, нежели о Макиавелли. Поэтому замысловатая фамилия композитора засела в многодумной голове Фомы Фомича, если только он — что тоже возможно — по „рассеянности“ не смешал Меркаданте с Данте» (Гозенпуд А. Достоевский и музыкально-театральное искусство. Л., 1981. С. 114—115).

Да не зайдет солнце во гневе вашем! — Цитата из Библии (Послание апостола Павла к ефесянам, гл. 4, ст. 26).

Парафы — росчерк пера, например при подписи.

…подействовать на него «моею машиною», как буквально изображено было в конце этого послания. — Выражение Видоплясова находим в «Сибирской тетради» под № 454.

…будет нечто похожее на Гретна-Грин… — Гретна-Грин — деревня на границе Англии и Шотландии, где можно было обвенчаться без соблюдения предварительных формальностей; название этой деревни стало нарицательным для обозначения браков, заключаемых в нарушение обычных церковных обрядов и юридических норм.

…корчил Бурцова… — Алексей Петрович Бурцов (ум. в 1813 г.) — гусарский офицер, известный своими кутежами. Воспет в стихах Дениса Давыдова:

Бурцов, ера, забияка,
Собутыльник дорогой!
Ради рома и… арака
Посети домишко мой!

(«Призвание на пунш», 1804)

…скоро успенский пост, и венчать не станут. — Успенский пост, перед церковным праздником успения божьей матери, продолжался две недели — с 1 по 15 августа ст. ст.

…чтоб тебя называли «Верный» ~ какой-то балбес прибрал на это рифму «скверный». — Рифма «Верный — скверный» напоминает сходный факт из биографии И. В. Шервуда (1798—1867), первого доносчика по делу декабристов. 1 июня 1826 г. «в ознаменовании отличного подвига», совершенного Шервудом, царь повелел прибавить к его фамилии «Верный». В обществе роль Шервуда была хорошо известна, и его прозвали Шервуд-скверный.

…пойдем всем кагалом… — Толпой, скопом.

Черепословие (френология) — учение, выдвинутое австрийским врачом и анатомом Ф. И. Галлем (1758—1828), согласно которому по форме черепа можно определить ум и характер человека.

Омбрелька (от франц. ombrelle) — зонтик.

…коман-ву-порте-ву… (франц. comment vous portez-vous) — Как поживаете?

…мы разбирали оставшиеся после него рукописи… — «Сочинения» Фомы Опискина, упомянутые далее, характеризуют его как подражателя устаревшим образцам. Перечисление жанров я названий его произведений носит пародийный характер.

…начало исторического романа, происходившего в Новгороде, в VII столетии… — Эта характеристика романа указывает на его псевдоисторический характер, так как Новгород основан в IX в. (ср. примеч. к с. 14).

…чудовищную поэму: «Анахорет на кладбище», писанную белыми стихами… — Судя по ее названию, эта поэма должна была быть подражанием архаическим мистико-философским поэмам начала XIX в. (вроде поэм С. А. Ширинского-Шихматова, С. С. Боброва), которые часто писались безрифменными стихами.

…рассуждение о значении и свойстве русского мужика и о том, как надо с ним обращаться… — Название это пародирует традиционные названия сочинений подобного жанра, к числу которых принадлежит статья Гоголя «Русской помещик» (из «Выбранных мест из переписки с друзьями»), «Письмо сельского жителя» H. M. Карамзина (1803), а также «Завещание моим крестьянам, или Нравственное им наставление» А. С. Шишкова (1843). Все указанные сочинения носили крепостнический характер.

…повесть «Графиня Влонская», из великосветской жизни… — Модный в 30-е годы жанр «светской повести» в следующие два десятилетия стал прибежищем эпигонов. См., например, повесть А. П. Глинки «Графиня Полина» (СПб., 1856), в которой традиционные приемы светской повести превратились в откровенные штампы.

…заставал Фому за Поль де Коком. — Поль де Кок (1793—1871) — французский романист-бытописатель, произведения которого имели репутацию «грязных».

Девять лет, как Педро Гомец… — Стихотворение «Осада Памбы» за подписью Козьмы Пруткова; впервые напечатано в сатирическом приложении к «Современнику» «Литературный ералаш» (Современник. 1854. № 3. С. 36). Начальная часть его цитируется с некоторыми сокращениями и неточностями. По мнению В. Я. Кирпотина, чтение «Осады Памбы» играет в «Селе Степанчикове» экспозиционную роль, аналогичную чтению пушкинского «Рыцаря бедного» в позднейшем романе «Идиот». Герой стихотворения Пруткова Дон Педро является «ироническим подобием» Ростанева (см.: Кирпотин В. Я. Ф. М. Достоевский: Творческий путь (1821—1859). М., 1960. С. 539—540).

Экой фофан! — Фофан (просторечное) — недалекий, ограниченный человек, простофиля.

Каплан (капеллан; от лат. capellanus) — католический священник при домашней церкви; в данном случае — при военном отряде.

…еще в романах Радклиф читал. — Анна Радклиф (1764—1823) — английская писательница, автор «готических» романов тайн, «кошмаров и ужасов», широко популярная в России в первой половине XIX в.

Бенедиктинцы — католический монашеческий орден, основанный в VI в. Бенедиктом Нурсийским (480—543) и широко распространившийся в средневековой Европе.

…что, например, значит метла, лопата, чумичка, ухват? — Здесь имеется в виду статья А. Н. Афанасьева «Религиозно-языческое значение избы славянина», где говорится: «Изба для славянина была не только домом в обиходном смысле этого слова, местом жилья: она представлялась ему таинственным капищем, в котором пребывало благотворное светлое божество очага и в котором совершались обряды в честь этого пената. Изба была первым языческим храмом» (Отеч. зап. 1851. Июнь. С. 56). И далее: «…атрибуты кухни и очага — кочерга, помело, голик, ухват, лопата, сковорода и проч. — получили значение орудий жертвенных и удержали это значение даже до позднейшей эпохи языческого развития». Свое ироническое отношение к идеям Афанасьева Достоевский высказал в еще более резкой форме в статье 1861 г. «Г. — бов и вопрос об искусстве». Печатая «Село Степанчиково» в журнале Краевского, Достоевский писал брату 20 октября 1859 г.: «Помнишь — литературные суждения п<олковни>ка Ростанева о литературе, о журналах, об учености „Отеч<ественных> записок“ и проч. Непременное условие: чтоб ни одной строчки Краевский не выбрасывал из этого разговора. Мнение п<олковни>ка Ростанева не может ни унизить, ни обидеть Краевского. Пожалуйста, настой на этом. Особенно упомяни».

Вы помещик; вы должны бы сиять, как бриллиант, в своих поместьях ~ Не думайте, чтоб отдых и сладострастие были предназначением помещичьего звания ~ Не отдых, а забота, и забота перед богом, царем и отечеством! Трудиться, трудиться обязан помещик, и трудиться, как последний из крестьян его! — Наставления Фомы пародируют наставления Гоголя русскому помещику: «Возьмись за дело помещика, как следует за него взяться в настоящем и законном смысле взыщет с тебя бог, если б ты променял это званье на другое, потому что всяк должен служить богу на своем месте, а не на чужом. . .» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 322). В той же статье «Русской помещик» Гоголь дает и еще более конкретные наставления: «Заведи, чтобы при начале всякого общего дела ты вместе с ними вышел бы на работу, а в работе был бы передовым, подстрекая всех работать молодцами, похваливая тут же удальца и укоряя тут же ленивца И где ни появляйся, появляйся так, чтобы от твоего прихода глядело все живей и веселей, изворачиваясь молодцом и щеголем в работе Возьми сам в руки топор или косу…»

Не надо мне монументов! В сердцах своих воздвигните мне монумент… — Иронический намек на «Завещание» Гоголя: «Завещаю не ставить надо мной никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном. Кому же из близких моих я был действительно дорог, тот воздвигнет мне памятник иначе: воздвигнет он его в самом себе своей неколебимой твердостью в жизненном деле, бодреньем и освеженьем всех вокруг себя» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 219—220).

.. .и это был не тот «черный цвет», о котором поется в известном романсе… — Сентиментальный романс «Черный цвет, мрачный цвет» был популярен в мещанской среде, входил в песенники. Автор неизвестен, возможно, что им был издатель М. Бернард.

Ссылаясь опять на Шекспира, скажу, что будущность представлялась мне как мрачный омут неведомой глубины, на дне которого лежал крокодил. — Образ этот восходит не к Шекспиру, а к Шатобриану, в повести которого «Атала» (1801; русский перевод — 1802) индеец Шактас говорит: «Самое ясное сердце походит по виду на источник в саваннах Алашуа, поверхность его кажется чистой и спокойной, но, когда вы всмотритесь в глубину бассейна, — вы заметите там крокодила». Указанный образ Шатобриана не раз использовался в русской романтической литературе. К. Н. Батюшков в стихотворении «Счастливец» (1810) писал:

Сердце наше кладезь мрачной:
Тих, покоен сверху вид,
Но спустись ко дну… ужасно!
Крокодил на нем лежит!

А. Ф. Воейков в сатире «Дом сумасшедших» пародировал этот традиционный образ. Достоевский в пансионские годы знал наизусть сатиру Воейкова, ходившую тогда в рукописи.

…несчастье есть, может быть, мать добродетели. Это сказал, кажется, Гоголь, писатель легкомысленный, но у которого бывают иногда зернистые мысли. — Гоголь писал в статье «О помощи бедным»: «…несчастье умягчает человека; природа его становится тогда более чуткой и доступной к пониманию предметов, превосходящих понятие человека, находящегося в обыкновенном и вседневном положении» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 236).

Как Диоген с фонарем, ищу я его… — Диоген (ок. 404—323 до н. э.) — древнегреческий философ-циник, призывавший жить простою, естественной жизнью, пренебрегать условностями и земными благами. Относясь с презрением к окружающему обществу и его порокам, Диоген появился в полдень на улице с зажженным фонарем и на вопросы встречных отвечал: «Я ищу человека».

Фалалея ли я полюблю ~ похоже на Фалалея! — Ср. в «Выбранных местах из переписки с друзьями»: «Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны, и так в них мало прекрасного!» (Гоголь Н. В. Полн. собр. соч. Т. 8. С. 300).

Атанде-с (франц. attendez) — подождите.

Зато он убил добродетельного Клита… — В 328 г. до н. э. Александр Македонский во время пира поссорился с Клитом, который спас ему жизнь в одной из битв. В припадке гнева Александр заколол Клита. Имя добродетельного Клита стало нарицательным.

…рассказал даже о натуральной школе… — См. выше.

Когда из мрака заблужденья… — Стихотворение Н. А. Некрасова, опубликованное в 1846 г. в «Отечественных записках» (№ 4). Тема его — возрождение падшего создания, пробуждение в нем высоких человеческих чувств — была близка Достоевскому. Большой отрывок из этого стихотворения Достоевский приводит в качестве эпиграфа ко второй части «Записок из подполья», где тема его получила сложное психологическое развитие, включающее в себя и полемическое переосмысление.

…нравственно-лукулловских капризов. — Имя Лукулла, древнеримского полководца (106(?)—56 гг. до н. э.), известного своим богатством, стало нарицательным и обозначает человека, утопающего в роскоши, пресыщенного жизнью и ищущего особо изысканных удовольствий.

…с вознаграждениями проторей и убытков… — Протори — судебные издержки.